Когда говорят, что нации выдумка, фикция, при этом ссылаясь на Андерсона и его «Воображаемые сообщества», то совершают явную ошибку. Нация – реальность, хотя, чтобы собрать ее в своем мышлении как единое целое, нужно культурное усилие, работа. Ну так и многое в мире не существует, если не думать об этом.
Когда говорят, что нация стала новой формой социальной идентичности, то совершают явную ошибку. Сама социальная идентичность является формой, которая наполняется новым содержанием в ходе истории. Нации и национализм появились как новое содержание, вполне могут и отжить свое, если больше не понадобятся людям или станут вредны. Могут исчезать семья и государство, нации и религии, классы и сословия, но сама способность (даже необходимость) делить мир на противостоящие друг другу идентичности никогда не исчезнет. Свои и чужие будут пока есть люди.
Что же такое эта социальная идентичность, можно понять просто помыслив ее как бинарную оппозицию. Есть ”мы” и есть другие, “не-мы” (свои и чужие).
Мы - это жители нашей пещеры в противоположность другим пещерам. Мы - это мама-папа-я в противоположность другим семьям. Мы - это жители нашей деревни в противоположность другим деревням. Мы - вассалы нашего короля в противоположность другим королям. Мы - это холопы нашего барина в противоположность другим барам. Мы – верующие в Истинного Бога в противоположность Ложным Кумирам.
Можно сетовать на эту способность Sapiens к разделению, но без нее невозможно общество, невозможна культура. Это базовый рефлекс, инстинкт социализации. Без понимания этого весьма неудачны попытки осуждать, скажем, национализм, ибо тогда придется осуждать всю историю, отсылать на свалку всю культуру.
Когда возникла нация? Без того, чтобы уяснить насколько разнообразны подходы к определению этого слова (или концепции), невозможен любой разговор о нации. Я нахожу возможным три взаимодействующих, не отрицающих друг друга, понимания нации.
Кто противопоставляется в нации, кто для нее чужой, откуда вырастает национализм? Разберем опять же три бинарные оппозиции, которые вместе составляют современный национализм (не вкладывая пока в эту метку никакого морального осуждения или одобрения, националист – тот, кто сначала беспокоится о своей нации, а потом уже вспоминает о других):
1. Национализм бытовой, житейский, когда свои и чужие выделяются по языку, цвету кожи, стереотипам поведения. Певцом такого национализма был Лев Гумилев, называвший такую нацию этносом, отличающимся своеобычным стереотипом поведения и общей судьбой. Это этнический национализм. Самый конкретный, живой, понятный даже первокласснику.
2. Национализм креативный, культурно-исторический, когда нации создаются, конструируются в ее мифах и идеях. Создаются креативной частью этноса, бытовой нации. Творческая часть этноса, ее интеллект, ищет и находит корни нации, ее кровь и почву, дух и миф. Певцами такого национализма были немецкие романтики. Такую нацию первоклассник с ходу не осознает и не сольется с ней в экстазе. Тут нужно усилие, воспитание, повторение. И желательно постоянная война с чужеродными идеями, грозящими разрушить твой Культурный Дом, как когда-то чужеязыкие сжигали твой дом физический. Хрупок дух нации.
3. Национализм политический, гражданский, когда на смену живому монарху приходят абстракции, например, в виде Общественного договора Руссо или Декларации прав человека и гражданина. Когда мы называем юридическое пространство (юрисдикцию) этих законов - Родиной, и признаем долгом патриота защищать Родину, давшую тебе все права и обязанности, — до последней капли крови. Певцом такого государства были якобинцы и Джон Кеннеди, сказавший "Не спрашивай, что ты дал Родине, а спрашивай, что ты дал Родине". И хотя любовь к государству тоже нуждается в воспитании и защите, она легко спаривается с бытовым национализмом. Абстракция легко мимикрирует под живую плоть, особенно в мононациональных государствах.
Нетрудно заметить, что на пути от бытового к политическому совершается как бы восхождение от конкретного к абстрактному. Нужно некое культурное усилие, чтобы ощутить абстракцию словно бы живой. Это культурное усилие воспитывается, поэтому Гегель и говорил, что молитва современного человека - это чтение утренних газет (а нынче – скроллинг в смартфоне). Так он приобщается к оживающим денно и нощно абстракциям.
Если в монархии власть персонифицирована, личностна, и монарха, в конечном счете, можно осязать все нашими чувствами, то республиканское, демократическое государство безличностно, оно – “холодное чудовище”, юридическая фикция.
Монарх - физическое лицо, индивидуальный предприниматель, лично отвечающий за свои действия, если брать аналогии из хозяйственного права. Республика же - общество с ограниченной ответственностью. Как акционерное общество, где есть все - устав, печать, директор, работники, офис, расчетный счет в банке, но где нет телесно ощущаемого акционерного общества, только его "представители". Никто и никогда не ужинал с корпорацией Google.
Но никто и никогда не будет спорить, что абстракции, юридические фикции также реальны как все прочее. С ними мы сталкиваемся в жизни и можем использовать их в своих целях. Как и такие абстракции и фикции как числа, слова.
Нация сегодня – это и этнос, и миф, и государство. Национализм сегодня может усиливать нацию и разрушать ее. Но, это, как говорится, тема другого разговора.
Мой же посыл прост. Нации реальны. Как бы кто не ссылался на Андерсона и его "Воображаемые сообщества". Этот автор, так же как и я здесь, говорил о том, что нации не основываются на повседневном общении всех ее членов между собой (как общаются в семье), а как бы собираются силой воспитания и воображения, мышления. Но делать вывод из этого, что наций нет, что они не реальны, — было бы ошибочным на мой взгляд.
И, судя по всему, работа эта – вечна. Мы никогда не остановимся в своих спорах о природе нации и национализма.
Заключение
Трудность понимания «народа» и «нации» в их нулевой субъектности (здесь: субъектность - способность осознавать свои поступки, выражать свое мнение и отвечать лично за свои действия и мысли, - личность сама по себе, с которой можно вступить в диалог).
Народ на обед не пригласишь, с народом о национализме не поспоришь. Народ нуждается в агентах: представителях, берущих по своему желанию и на свое усмотрение, право говорить от его имени. Вершиной понимания этого является простая концепция Константина Крылова: народ это стихия действующая в длительной перспективе (большом времени веков и тысячелетий), а нация - это те, кто берет смелость говорить от имени народа, действовать от имени народа в малом времени (жизнь одного поколения). Если нация, мысля и действуя, совпадает с не таким уж и очевидным вектором большого времени, интересом народа, национализм плодотворен и способствует успеху народа. Если нет, то национализм объективно вреден и может содействовать гибели народа…
Остается добавить, что все станет ясным спустя века, а от рискующих говорить от имени народа мы просим продуманности и осторожности…
Возразят, что вектор-то очевиден, приращение народного капитала, экономического, культурного, приращение территории и массы населения, повышенная способность к обороне, самостоятельность, пресловутая суверенность.
Но это как здоровье. Вроде понятно, что это, а вот как достичь этого, чего конкретно не есть, чем конкретно не дышать и с кем конкретно не общаться, чтобы не терять нервные клетки и не быть жертвой манипуляции, - невероятно много трактовок, противоположных до конфликта.
