“Против зерна. Глубинная история древнейших государств”
(оригинальное название: Against the Grain: A Deep History of the Earliest States) — это научно-популярная работа, опубликованная американским антропологом и политологом Джеймсом Кэмпбеллом Скоттом в 2017 году. На русском языке книга вышла в 2020 году в издательстве "Дело" (РАНХиГС) в переводе Ирины Троцук.
Об авторе
Джеймс Кэмпбелл Скотт (James Campbell Scott) родился 2 декабря 1936 года в Маунт-Холли, штат Нью-Джерси, США. Он является выдающимся американским антропологом, политологом и профессором Йельского университета, где он занимает должность Стерлингского профессора-эмерита. Скотт известен своими исследованиями в области политической экономии, анархизма, крестьянского сопротивления и истории внегосударственных сообществ.
Скотт получил степень доктора философии в 1967 году и посвятил свою карьеру изучению взаимодействия между властью и подвластными группами. Его работы часто имеют междисциплинарный характер, сочетая антропологию, социологию и историю. Он провел полевые исследования в Юго-Восточной Азии (особенно в Малайзии) и России, что повлияло на его взгляд на отношения между государством и обществом.
Скотт известен своим симпатизирующим взглядом на анархические идеи, хотя он не позиционирует себя как радикального анархиста. Его исследования подчеркивают преимущества внегосударственных форм организации и критикуют централизованную власть. Личная жизнь Скотта также отражает его убеждения: он живёт на ферме в штате Коннектикут, где занимается разведением овец, что символизирует его интерес к простым, автономным формам существования.
О книге
Книга представляет собой глубокий анализ происхождения первых аграрных государств и ставит под сомнение традиционный нарратив о том, что переход от охоты и собирательства к оседлому земледелию и государственности был естественным и прогрессивным шагом в развитии человечества. Скотт утверждает, что этот процесс был сложным, нелинейным и часто сопровождался принуждением, а не добровольным выбором.
Основные темы книги:
- Почему люди на протяжении тысячелетий избегали оседлости и земледелия, предпочитая мобильный образ жизни охотников и собирателей.
- Как одомашнивание растений, животных и людей (включая подданных, рабов и женщин в патриархальных системах) стало основой для формирования ранних государств.
- Роль зерновых культур (таких как просо, пшеница и ячмень) в создании условий для концентрации власти и эксплуатации труда.
- Взаимоотношения между оседлыми государствами и "варварами" — кочевыми народами, которые сопротивлялись государственному контролю.
- Эпидемиологические и экологические последствия скученности населения и сельского хозяйства.
Скотт использует данные археологии, антропологии и истории, сосредотачиваясь преимущественно на древних цивилизациях Месопотамии, но также обращаясь к примерам из других регионов. Он подчеркивает, что первые государства были хрупкими, зависели от принудительного труда и часто сталкивались с бегством подданных к "варварским" сообществам, которые предлагали большую свободу.
Название книги (Against the Grain) можно перевести как "против течения" или "против шерсти", что отражает её контртрадиционный подход к истории. Русский перевод теряет этот идиоматический оттенок, но сохраняет суть исследования.
Данный текст - это не оригинальный текст, а моя интерпретация , моё понимание, сделанное с целью упростить изложение важных тезисов книги. Не обессудьте! Это реферат.
Введение. Разбитый в пух и прах нарратив, или чего я не знал прежде
Традиционный исторический нарратив, согласно которому развитие человечества неизбежно шло по пути от кочевого образа жизни к оседлому земледелию, а затем к возникновению государств, в последние десятилетия подвергается серьезному пересмотру. Джеймс Скотт в своей книге "Против зерна" предлагает альтернативный взгляд на этот процесс, показывая, что он не был линейным, безальтернативным и исключительно прогрессивным. На основе археологических данных и исторических исследований он доказывает, что переход к земледелию сопровождался не только приобретениями, но и потерями, а государства возникли не как естественная стадия развития, а как инструмент контроля и принуждения.
Земледелие, вопреки распространенному мнению, не стало немедленным благом для человечества. Напротив, археологические находки свидетельствуют о том, что ранние земледельцы сталкивались с ухудшением здоровья, снижением разнообразия рациона и увеличением физического труда. Охотники-собиратели, жившие до появления сельского хозяйства, имели более разнообразное и питательное питание, а их образ жизни позволял избежать многих болезней, характерных для оседлых обществ. Введение монокультур, таких как пшеница или рис, сделало первых земледельцев уязвимыми перед неурожаями, что приводило к голоду и социальной нестабильности.
Кроме того, Скотт подчеркивает, что антропоцен — эпоха решающего воздействия человека на окружающую среду — начался задолго до индустриальной революции. Человек изменял природные ландшафты еще с момента освоения огня и первых попыток управления окружающей средой. Выжигание лесов, осушение болот и строительство ирригационных систем — все это стало масштабным вмешательством в природу задолго до появления заводов и фабрик. Таким образом, антропоцен нельзя рассматривать исключительно как продукт индустриального общества; его корни уходят в глубокую древность.
Еще одним важным тезисом Скотта является утверждение, что государство — не неизбежная и доминирующая форма социальной организации. Он указывает на институциональную предвзятость истории, которая фокусируется на государствах, поскольку именно они оставляют археологические следы и письменные источники. Однако большая часть человечества на протяжении истории жила вне контроля государств, и только в последние несколько веков их влияние стало повсеместным. Государства древности были небольшими, недолговечными и окруженными огромными пространствами, где жили независимые народы. Даже в зонах их влияния население часто уклонялось от власти, избегая налогообложения или полностью покидая контролируемые территории. Более того, сами государства были нестабильны: периоды кризисов и "темных веков" случались чаще, чем эпохи расцвета, но в традиционной истории они игнорируются.
Скотт также рассматривает процесс одомашнивания как ключевой фактор, который способствовал концентрации населения и продовольствия, создавая условия для появления первых государств. Однако он подчеркивает, что одомашнивание изменило не только растения и животных, но и самих людей, привязав их к земледельческому циклу и ограничив их мобильность. Этот переход был далеко не легким: ранние земледельцы жили тяжелее и менее здорово, чем охотники-собиратели.
Особое внимание Скотт уделяет связи между государственностью и злаковыми культурами. Он отмечает, что древние государства почти всегда строились на основе зернового хозяйства, поскольку злаки удобны для централизованного хранения и налогообложения, в отличие от клубнеплодов, которые труднее конфисковать. Таким образом, государства возникали в регионах с продуктивными зерновыми культурами, где можно было легко контролировать население. Однако эти ранние государства не были стабильными: эпидемии, экологические изменения и социальные кризисы часто приводили к их краху.
Насилие также играло решающую роль в формировании первых государств. Скотт ставит под сомнение представление о государстве как источнике порядка и цивилизации, показывая, что его власть часто удерживалась за счет принуждения, рабства и жесткой налоговой системы. Первые государства зависели от военной экспансии и принудительного труда, что делало их хрупкими и уязвимыми.
Важную роль в истории играли и народы, жившие за пределами государств. Скотт подчеркивает, что ранние аграрные общества существовали в сложном взаимодействии с кочевыми и безгосударственными группами. Эти "варвары" торговали с государствами, нападали на них и продавали им рабов, сохраняя при этом более мобильный и часто менее зависимый образ жизни. Таким образом, ранняя история человечества не была линейным путем прогресса, а представляла собой сложную динамику между государствами и их окружением, где независимые народы часто сохраняли большую свободу, чем подданные первых царств.
История, по Скотту, — это не неизбежный триумф государственности, а многослойный процесс, в котором существовало множество альтернативных форм социальной организации. Государства не были единственным возможным вариантом, и их господство в современном мире является скорее исключением, чем неотвратимой закономерностью. Это переосмысление позволяет взглянуть на прошлое и настоящее с другой перспективы, признавая, что альтернативные пути развития человечества не только возможны, но и исторически значимы.
Давайте разберем мысли Джеймса Скотта из *"Против зерна"* о том, как одомашнивание, зерно, насилие и "варвары" связаны с появлением первых государств. Я объясню всё проще и с примерами, чтобы стало понятнее.
Глава 1. Приручение огня, растений, животных и… нас
Огонь занимает центральное место в истории человечества, и его роль выходит далеко за рамки простого инструмента. Джеймс Скотт в своей книге "Против зерна" рассматривает влияние огня на эволюцию человека, его способность преобразовывать природу и формировать цивилизации. Согласно его взглядам, приручение огня стало настоящей революцией, изменившей баланс сил в природе, а также предопределившей многие социальные и технологические достижения.
Прежде всего, огонь дал человеку контроль над средой обитания. Он обеспечил тепло, защиту от хищников и продлил активные часы, позволив человеку быть не только дневным существом. Это изменило баланс сил в мире животных, позволив гоминидам доминировать в экосистеме. Представим себе древних людей, живших сотни тысяч лет назад: без огня они вынуждены были мерзнуть и прятаться в темноте, тогда как с появлением костра получили не только физический комфорт, но и новый уровень безопасности.
Но роль огня не ограничивается только выживанием. Еще задолго до появления сельского хозяйства люди начали активно изменять ландшафт с его помощью. Они поджигали леса и травяные поля, чтобы облегчить охоту и собирательство. Это был первый шаг к управлению природой. Например, в Австралии и Африке древние люди использовали огонь, чтобы выгонять животных на открытые пространства, тем самым упрощая процесс добычи пищи. Таким образом, огонь не просто способствовал выживанию, но и превращался в инструмент создания удобной среды.
Этот процесс предвосхитил аграрную революцию. Джеймс Скотт подчеркивает, что огонь подготовил почву для земледелия, так как его использование не только очищало территорию, но и удобряло почву золой. Коренные народы Северной Америки практиковали подсечно-огневое земледелие, выращивая урожай на выжженных участках. Однако прекращение этих практик после прихода европейцев привело к восстановлению лесов, изменению уровня углекислого газа в атмосфере и, возможно, даже к малому ледниковому периоду в XVI–XVII веках. Таким образом, огонь не просто служил человеку, но и определял глобальные климатические процессы.
Не менее важны аспектом стало влияние огня на физиологию человека. Приготовление пищи изменило процессы пищеварения: вареная и жареная еда легче усваивалась, что привело к сокращению пищеварительного тракта, уменьшению челюстей и, что самое главное, освобождению энергии для роста мозга. Археологические находки подтверждают, что использование огня коррелирует с увеличением объема человеческого мозга. Это дало возможность не только физически эволюционировать, но и развивать более сложные формы мышления и коммуникации.
Со временем огонь стал основой для оседлого образа жизни. Благодаря возможности готовить пищу и согреваться люди меньше зависели от кочевничества и могли концентрироваться в одном месте. Именно вокруг очагов формировались первые постоянные поселения, которые впоследствии превратились в города. Если на ранних этапах истории огонь использовался для выживания и адаптации, то позже он стал основой для ремесел, металлургии и керамики. Без него невозможно представить развитие технологий, позволивших создать цивилизации.
Скотт называет человека "пирофитом" — существом, которое настолько привыкло к огню, что стало от него зависимо. В современном мире эта зависимость только усилилась: транспорт, промышленность, отопление — все эти сферы работают благодаря энергии, полученной в результате горения. История человечества — это история огня, его приручения и использования. В этом смысле можно сказать, что не только человек приручил огонь, но и огонь приручил человека.
Традиционное представление о неолитической революции, согласно которому оседлость возникла благодаря земледелию и орошению, подвергается критике со стороны Джеймса Скотта. В своей книге "Против зерна" он утверждает, что устойчивые поселения появились задолго до одомашнивания растений и животных. Оседлый образ жизни был скорее следствием природных условий, нежели сельскохозяйственного прогресса.
Ключевую роль в этом процессе сыграли климатические изменения. Похолодание, наступившее около 12 тысяч лет назад, вынудило людей концентрироваться в регионах с богатыми природными ресурсами. Одним из таких мест стали болотистые районы Южной Месопотамии, которые обеспечивали пропитание круглый год. Вопреки распространенному мнению, аллювиальные равнины этой области не были засушливыми. Напротив, они представляли собой обширные водно-болотные угодья, изобиловавшие рыбой, птицей и растительностью. Люди селились на естественных возвышенностях, используя одновременно ресурсы нескольких экосистем. В отличие от земледельцев, зависимых от удачного урожая, такие сообщества опирались на сезонные миграции животных и стабильные источники питания, что делало их образ жизни гибким и устойчивым.
Этот тип оседлости имел ряд преимуществ. Во-первых, он позволял людям избегать рисков, связанных с неурожаями и засухами, поскольку пища была доступна в течение всего года. Во-вторых, такие поселения не требовали централизованного контроля, так как их жители не зависели от сложных ирригационных систем и коллективного труда, как земледельцы. Это противоречит распространенному представлению о том, что первые государства возникли именно благодаря управлению ирригационными сетями. Напротив, поселения, расположенные в болотистых районах, были более автономными.
Помимо пропитания, водные пути сыграли важную роль в развитии торговли и взаимодействия между общинами. Передвижение по воде было гораздо эффективнее, чем сухопутное, что способствовало обмену товарами, знаниями и технологиями. Именно в таких регионах возникли первые крупные агломерации, ставшие впоследствии центрами ранних цивилизаций. Древние поселения, например в дельте Евфрата, были связаны не столько с земледелием, сколько с удобством передвижения и богатством природных ресурсов.
Таким образом, ранние формы оседлого образа жизни не обязательно были связаны с орошением и сельским хозяйством. Люди селились там, где условия позволяли им обеспечивать себя без необходимости выращивания зерновых. Водные экосистемы предоставляли им все необходимое: пищу, строительные материалы, транспортные маршруты. Со временем такие поселения разрослись и стали основой для первых городов, но их корни лежали не в аграрной революции, а в способности использовать богатства природы. Джеймс Скотт показывает, что история оседлости — это не история тяжелого труда земледельца, а умения жить в гармонии с окружающей средой.
Болота долгое время воспринимались как антипод цивилизации – дикие, хаотичные пространства, требующие осушения. Государства исторически стремились превращать их в контролируемые пашни, создавая нарратив, в котором истинное развитие начиналось с орошаемого земледелия. Однако археологические данные свидетельствуют, что в болотистых регионах Месопотамии люди жили оседло задолго до возникновения аграрных государств. Они добывали пищу, комбинируя собирательство, охоту и частичное земледелие, что позволяло им сохранять гибкость в условиях климатических изменений.
Одной из причин, по которым болотные цивилизации были "забыты", является их слабая материальная сохранность. В отличие от городов с каменными храмами и письменностью, поселения в болотах строились из тростника и древесины, которые не оставили долговечных следов. Кроме того, такие общества были менее централизованы: ресурсы в них были общедоступными, что не позволяло государствам монополизировать пищу и вводить налоги. Отсутствие четких социальных иерархий и могущественных правителей также способствовало их исключению из традиционной истории цивилизации.
Еще одной загадкой остается четырехтысячелетний разрыв между одомашниванием зерновых и появлением аграрных государств. Этот период нельзя рассматривать как "период застоя". Напротив, люди сознательно избегали полной зависимости от сельского хозяйства, предпочитая разнообразные стратегии выживания. Они сочетали использование одомашненных и диких ресурсов, что обеспечивало устойчивость перед неурожаями и другими природными угрозами. Только когда природные ресурсы истощились, а климатические условия изменились, произошло постепенное усиление аграрных структур, что в конечном итоге привело к возникновению первых государств.
Таким образом, ранние оседлые общества не стремились к неолитической революции, а адаптировались к окружающей среде, используя ее богатства без необходимости тяжелого труда на полях. История цивилизации, по Скотту, – это не прямая линия от дикости к государству, а сложный процесс с множеством возможных путей развития. И болота, вопреки стереотипам, были важной частью этого пути.
В природных условиях разливы рек выполняли функцию естественного "боронования" и удобрения почвы. Это создавало благоприятные условия для прорастания злаков без необходимости их активного возделывания. Такой процесс напоминал использование огня: как поджог леса стимулировал рост новых растений, так и паводки создавали подходящую среду для сельскохозяйственных культур. Таким образом, земледелие могло зародиться не как резкий цивилизационный переход, а как постепенное дополнение к уже существующим стратегиям выживания.
Паводковое земледелие особенно наглядно проявилось в долинах крупных рек. Например, в Египте ежегодные разливы Нила приносили богатый ил, делая почву плодородной без необходимости дополнительных удобрений. Люди просто бросали семена в влажную землю и ждали урожая. Подобная система существовала и в Месопотамии, где разливы Тигра и Евфрата способствовали естественному росту злаков. В Китае аналогичный процесс наблюдался в бассейне реки Янцзы, где после наводнений дикий рис рос особенно густо. В таких условиях земледелие не требовало значительных усилий и потому стало частью существующих экономических практик.
Важно отметить, что переход к сельскому хозяйству не был мгновенным. На протяжении тысячелетий люди продолжали сочетать традиционные методы добычи пищи – охоту, собирательство, рыболовство – с ранними формами аграрного производства. Это позволяло им сохранять гибкость и не зависеть исключительно от урожая. Только со временем, по мере роста населения и истощения природных ресурсов, произошло постепенное усиление аграрных структур, что в конечном итоге привело к появлению первых государств.
Таким образом, земледелие возникло не как вынужденная мера, а как удобная стратегия, обусловленная природными условиями. Люди использовали уже существующие экологические процессы, такие как паводки, чтобы минимизировать затраты труда и максимизировать получение пищи. История земледелия – это не революция, а эволюция способов взаимодействия с окружающей средой, в которой вода сыграла не меньшую роль, чем огонь.
Глава 2. Благоустройство мира: мания одомашнивания
Одомашнивание растений и животных не только изменило окружающую среду, но и привело к самоодомашниванию Homo sapiens. Оседлая жизнь, сосредоточенность на нескольких ключевых злаковых культурах и необходимость существования в плотных сообществах трансформировали человеческое тело, поведение и социальные структуры. Этот процесс, как и в случае с одомашненными животными, сделал людей менее подвижными, физически более слабыми, но одновременно лучше приспособленными к коллективному существованию.
Охотники-собиратели жили в мире, где их жизнь подчинялась ритмам природы. Они обладали широким спектром знаний о флоре и фауне, использовали разнообразные пищевые ресурсы и меняли стратегию добычи в зависимости от сезона. Земледельцы, напротив, стали зависимы от цикла роста злаков, что структурировало их повседневную жизнь. Их труд, социальные роли и даже религиозные практики стали подчиняться предсказуемым аграрным ритмам. Это изменение не только ограничило пищевой рацион, но и сформировало принципиально новый уклад жизни, в котором каждое действие соответствовало строгому расписанию.
Сельское хозяйство не только изменило физические характеристики человека, но и дисциплинировало его. Жизнь аграрных обществ строилась вокруг распорядка, заданного полевыми работами, что отразилось в календарных ритуалах, религиозных представлениях и языке. В отличие от охотников-собирателей, у которых каждый день мог проходить по-разному, земледельцы подчинялись строгим циклам, где периоды посева, ухода за урожаем и сбора плодов определяли их повседневность.
Таким образом, неолитическая революция стала не только технологическим скачком, но и процессом ограничения человеческого опыта. Разнообразие дикой природы было заменено монотонностью пашни, а гибкость в выборе пищи уступила место зависимости от небольшого набора сельскохозяйственных культур. В этом смысле переход к оседлости и земледелию можно рассматривать как форму адаптации, которая, наряду с преимуществами, привела к сужению жизненных возможностей и большей предсказуемости жизни Homo sapiens.
Переход к земледелию стал не просто изменением способа пропитания, а глубокой трансформацией окружающей среды, растений, животных и самого Homo sapiens. Домашняя усадьба, включавшая поля, хранилища, скот и людей, создала новую экосистему, в которой человек стал центральной фигурой, определяя, какие виды будут процветать, а какие – исчезнут.
Одним из последствий аграрного образа жизни стало появление новых "соседей" – грызунов, птиц, паразитов и насекомых, которые поселились рядом с людьми, привлеченные избытком пищи. Зернохранилища стали идеальной средой для мышей, а рисовые поля – для птиц. Эти существа, хотя и были нежеланными гостями, стали неотъемлемой частью новой экосистемы, сформированной человеком.
Одомашненные растения также изменились. Они приобрели черты, удобные для земледельцев: более крупные семена, предсказуемые сроки созревания, устойчивость к сбору. Если дикая пшеница разбрасывала зерна для размножения, то окультуренная удерживала их на стебле, облегчая сбор урожая. Однако этот процесс привел к тому, что культурные растения стали зависимы от ухода, полива и защиты. Многие виды, полностью одомашненные, уже не могли выжить без человека, что связывало их эволюционную судьбу с человеческим обществом.
Земледелие также изменило структуру ландшафта. Поля, несмотря на их кажущуюся упрощенность, сохраняли определенное разнообразие. Люди интуитивно стремились комбинировать разные культуры, чтобы противостоять болезням и климатическим рискам. Например, индейцы Центральной Америки выращивали кукурузу, бобы и тыкву вместе, создавая устойчивую экосистему, в которой растения поддерживали друг друга.
Таким образом, аграрная революция изменила не только экономику и образ жизни человека, но и саму природу. Домашняя усадьба стала строительным блоком не только для земледелия, но и для эволюции, формируя новые биологические связи и создавая мир, в котором человек играл ключевую роль. Это не просто изменение метода добычи пищи, а глубинное преобразование экосистемы, сделавшее Homo sapiens не только хозяином, но и частью новой, искусственно созданной среды.
Переход к оседлому образу жизни и земледелию оказал глубокое влияние не только на экологию человека, но и на его морфологию, здоровье и поведение. Джеймс Скотт в своей книге "Против зерна" рассматривает этот процесс как своеобразное самоодомашнивание Homo sapiens. Подобно тому, как прирученные животные стали менее подвижными, уменьшились в размерах и утратили часть дикой настороженности, человек, адаптируясь к жизни в поселениях, претерпел аналогичные изменения.
Сельскохозяйственная деревня превратилась в новую экосистему, где рядом с людьми жили не только скот и домашние растения, но и непрошенные гости – грызуны, насекомые и паразиты. Скученность людей и животных способствовала распространению эпидемий, а однообразие рациона ухудшило здоровье. Археологические данные показывают, что в сравнении с охотниками-собирателями ранние земледельцы были ниже ростом, имели более слабые кости, меньшие челюсти и чаще страдали от кариеса, анемии и инфекционных заболеваний.
Кроме физиологических изменений, земледелие могло повлиять и на поведение человека. Оседлая жизнь в плотных сообществах требовала большей социальной кооперации и терпимости к соседям, что, возможно, снизило уровень агрессивности. Как и у домашних животных, защищенность поселений уменьшила реактивность на внешние угрозы. Однако этот вопрос остается открытым, поскольку измерить такие поведенческие изменения гораздо сложнее.
Таким образом, самоодомашнивание человека стало частью глобального процесса трансформации мира, который начался с неолитической революции. Homo sapiens не только приручил окружающую природу, но и сам изменился, став менее подвижным, более зависимым от сельского хозяйства и приспособленным к коллективному существованию. Это показывает, что цивилизация не только создается людьми, но и формирует их самих, превращая их в продукт собственной системы.
Одомашнивание растений и животных в конечном счете привело к самоодомашниванию Homo sapiens. Переход к оседлому образу жизни и зерновому земледелию не только изменил окружающую среду, но и трансформировал физические характеристики, поведение и ритмы жизни человека. Подобно тому, как прирученные животные становились менее подвижными, слабее и лучше приспособленными к жизни в загоне, люди, адаптируясь к сельскохозяйственным сообществам, столкнулись с аналогичными изменениями.
Охотники-собиратели существовали в разнообразных природных экосистемах, опираясь на широкий спектр пищевых ресурсов. Они были высокими, крепкими и физически активными, поскольку их образ жизни требовал постоянного движения и разнообразных навыков. Однако с переходом к земледелию жизнь человека стала зависеть от ритма злаковых культур. Люди начали подчиняться предсказуемому циклу сева и сбора урожая, что структурировало их повседневность, труд и даже мышление. Рацион стал менее разнообразным, а физическая активность сократилась, что привело к изменениям в строении тела: снижение роста, уменьшение прочности костей, ослабление челюстей и зубов.
Кроме физиологических трансформаций, произошли и поведенческие изменения. Оседлость требовала большей социальной кооперации, терпимости к соседям и готовности к коллективному труду. Возможно, это привело к снижению агрессивности и настороженности, аналогично тому, как дикие животные становятся более покладистыми в процессе одомашнивания. Кроме того, зависимость от урожая диктовала ритм жизни: религиозные ритуалы, социальные структуры и даже язык начали отражать сельскохозяйственный календарь и необходимость строгого распорядка.
В результате неолитическая революция оказалась не просто технологическим скачком, а фундаментальным изменением человеческого существования. Разнообразие природы было обменяно на монотонность пахотного поля, а широкий спектр доступных пищевых ресурсов уступил место зависимости от нескольких ключевых злаков. Человек, приручив окружающий мир, оказался сам его продуктом, превратившись в новый, оседлый и социально адаптированный вид.
