Исторические типы философствования. Различаются между собой стилем мышления, выбором тем и глубинными установками. Эти различия проявляются в характере основных концепций, в способах организации знания и в трактовке таких понятий, как истина, реальность, субъект, опыт.
Классическая философия, расцвет которой приходится на XVII — первую треть XIX века, строилась вокруг поиска окончательных оснований бытия и познания. Она стремилась к выявлению субстанциальных, устойчивых структур, которые обеспечивали бы единство мира за кажущейся множественностью явлений. В рамках этой парадигмы философия почти сливалась с метафизикой: её задачей было прорваться сквозь изменчивую ткань опыта к истоку и основанию, найти сущностное, трансцендентное начало всего сущего. В этом контексте философия воспринималась как «царица наук», дающая самые универсальные ответы на вопросы о мире и человеке.
Даже такие фигуры, как Артур Шопенгауэр или Сёрен Кьеркегор, которые интуитивно выходили за рамки рационалистической системы, все же оставались связанными с этой традицией, спорили с ней на её собственном языке, используя её понятийный аппарат. Иррационализм в их философии был, скорее, обратной стороной прежнего рационализма, а не полным его преодолением.
Переход к неклассической философии в последней трети XIX века начался с острого дистанцирования от классической традиции. Новое мышление строилось уже не вокруг истины как таковой, а вокруг анализа самих условий возможности знания, языка, опыта. Для мыслителей вроде Фридриха Ницше и Мартина Хайдеггера важным становилось не продолжение общего дела истины, но критика самой её постановки, обнажение скрытых допущений и исторических предпосылок философствования.
Классическая философия, в своем фундаментальном замысле, утверждала приверженность метафизике — поиску глубинной реальности, стоящей за явлениями. Но именно эта приверженность становится в XX веке главной мишенью критики. Новые философские движения — феноменология, неопозитивизм, структурализм — разворачивают фронт против метафизической традиции, каждый по-своему пересматривая или вовсе отвергая её основные категории.
Феноменология Эдмунда Гуссерля обрушивается на некритическую веру в предзаданность мира, подчеркивая активную роль субъекта в конституировании реальности. Неопозитивизм отвергает метафизические утверждения как научно бессмысленные. Структурализм, сосредоточив внимание на формах порождения смыслов и на логике структур, стремится разрушить привычные иллюзии о «естественности» человеческих представлений о мире.
С окончанием XX века критика метафизики приобретает всё более радикальный характер. Жак Деррида, например, указывает, что с метафизикой нельзя бороться прямыми средствами — её следует подтачивать косвенными ходами, устраивая «засады» в языке и тексте. Деконструкция выявляет неустранимую фрагментарность смыслов, невозможность полного присутствия, на котором классическая философия строила свои проекты.
Юрген Хабермас говорит о философии постметафизического мышления, в рамках которой философия перестаёт быть дисциплиной обоснования, а обращается к анализу жизненного мира — сферы повседневной интуитивной понятности, предшествующей теоретическим построениям. В этом мире нет окончательных оснований, есть только ситуации общения, взаимопонимания, интерсубъективные горизонты смыслов.
Таким образом, историческое движение философии — это путь от поиска сущностей к скрупулёзному исследованию форм и процессов возникновения самих смыслов. От уверенности в познаваемости абсолютного к осознанию неизбывной условности и историчности любого знания. И если классическая философия стремилась к ясности, завершенности, тотальности, то неклассическая и постнеклассическая философия принимают неполноту, открытость и неустойчивость как основное условие мышления.
Одной из важнейших особенностей классической философии было использование строго выверенной системы понятий и категорий, через которую философия пыталась строить целостную и завершённую картину реальности. Эталоном такого подхода часто называют кантовскую таблицу чистых понятий рассудка, где каждому аспекту познания приписана своя определённая логическая форма. Однако уже с середины XIX века философия начинает постепенно выходить за пределы прежнего понятийного каркаса. Расширяется область внимания: философия захватывает не только проблемы бытия и сознания, но всю культуру в целом, охватывая новые объекты и связи человеческой деятельности.
Этот переход чётко проявился в философии ХХ века, где формируется новый понятийный аппарат, отражающий изменившийся характер мышления. Яркий пример — экзистенциальная аналитика Хайдеггера, в которой используются такие понятия, как Dasein (пребывание-в-мире), Подручность, Забота, Ужас. Эти термины, намеренно оторванные от традиционных понятийных сетей, не стремятся к строгой привязке к эмпирической реальности. Они призваны захватывать и выражать такие феномены человеческого бытия, которые ранее оставались за рамками философского анализа. Этот новый категориальный язык свидетельствует о сдвиге акцента: теперь философия стремится не столько к изображению фиксированной структуры мира, сколько к отображению его подвижности, многообразия и неоднозначности.
В постструктуралистском ключе Жак Деррида развивает эту идею ещё дальше. В его размышлениях появляется образ скрытой игры языка, где любое обращение к разуму превращается в сложную стратегию притворства. В общении с "тираническим разумом" невозможно говорить прямо: всякое прямое утверждение лишь подтверждает власть старого дискурса. Поэтому в философии постмодернизма появляется необходимость действовать "из засады", через намёки, сдвиги, иронию — именно так возможно разрушение прежних схем мысли.
Ещё одной ключевой чертой классической философии была её вера в систематичность и разумность мира. Мир мыслился как гармоническое целое, логически связанное и доступное человеческому познанию. Эта идея, известная как логоцентризм, утверждала, что бытие пропитано логосом, разумом, и задача философии — постичь его порядок и выразить в понятиях. Логика Гегеля с её утверждением о разумности действительного была высшим выражением этой установки.
Неклассическая философия разрушила этот миф. Она отказывается от идеи единого разумного мира, от веры в то, что реальность может быть полностью схвачена системой понятий. Как писал Мишель Фуко, за вещами нет сокрытой сути: они выстроены из чуждых им образов, и всякая попытка реконструировать их сущность обречена на провал. Мир предстаёт не как раскрывающаяся гармония, а как сцепление случайностей, разрывов и конструируемых смыслов.
Фундаментальным отличием становится и новая трактовка субъекта. В классической философии субъект мыслился как прозрачная, чистая точка сознания, которая, сама не имея плотности и ограничений, способна объективно схватывать истину. В этой картине субъект обладал привилегированным положением в мире, выступая источником рациональности и гарантией истинности знания.
Неклассическая философия постепенно демонтирует этот образ. Субъект оказывается втянут в реальность, которую он пытается осмыслить; он больше не внешен миру, а глубоко в него погружён. Герменевтика утверждает, что субъект и объект изначально взаимосвязаны, а не противопоставлены. Более того, в постструктурализме, у таких авторов как Фуко и Деррида, концепт субъекта оказывается радикально проблематизирован. Субъект рассматривается как эффект дискурсивных структур, как производное, а не как исходная точка мысли.
Фуко в своей "Герменевтике субъекта" задаёт вопросы о том, как формируется субъект и в каком поле он может выступать субъектом. Абсолютного, самодостаточного субъекта не существует. В философии постмодернизма происходит окончательное разрушение идеи субъекта как автономного источника познания и действия. Проекты мышления и социального преобразования больше не опираются на представление о субъекте, они строятся вокруг сетей отношений, процессов означивания и бесконечного производства смыслов.
Таким образом, если классическая философия строила свои системы вокруг идеи разума, целостного мира и прозрачного субъекта, то неклассическая и постнеклассическая философия пришли к признанию разрыва, неполноты, множественности и конструированности реальности. Это не просто смена тем или терминов: это переход к иной исторической форме мышления.
Классическая философия исходила из убеждения, что язык является прозрачным посредником между мышлением и миром. Он служил инструментом, позволяющим оформлять мысли, представлять реальность и оперировать ею. Язык в этой парадигме воспринимался как нечто вторичное, подчинённое логике мышления, которое, в свою очередь, должно было соответствовать структуре бытия. Такое отношение закрепляло за языком служебную роль — он рассматривался как инструментальный ресурс разума.
Неклассическая философия, начиная уже с Ницше, переосмысливает эту позицию. Язык перестаёт быть прозрачным медиатором и становится самостоятельным предметом философского анализа. В нём начинают видеть сложную, многослойную реальность, обладающую собственной логикой и способной не просто отображать, но и конституировать мир. Язык перестаёт быть подручным средством мышления и превращается в силу, в рамках которой мысль сама себя оформляет. У Хайдеггера это выражается в формуле: "язык говорит человеком". Таким образом, язык начинает диктовать формы мышления, а не наоборот.
Этот сдвиг получил название "лингвистического поворота" — перехода от философии сознания к философии языка. Философские проблемы теперь рассматриваются сквозь призму языковых форм, а язык становится не инструментом представления реальности, а местом её рождения. Вместе с этим уходит и вера в стабильность значений: слово перестаёт быть якорем смысла, превращаясь в точку его разветвления, как писал Ролан Барт. Язык не скрывает смысл — он и есть ткань, из которой смысл ткётся.
Переход к постструктурализму усиливает это направление. Жак Деррида, например, утверждает, что система категорий — это не просто логический каркас мышления, а способы конструирования самого бытия. Смысл не даётся, он не ждёт нас за текстом, он производится, рассеивается, разветвляется в самой структуре языка. Письмо у Деррида мыслится как первичная форма означивания, предшествующая и речи, и мысли. Язык больше не подчиняется логике истины — он сам становится источником её множества.
Этот поворот приводит и к изменению форм философского выражения. На место монументальных систем приходят эссе, фрагменты, поэтические тексты, и даже внеязыковые формы философствования. Это не только разрушение прежнего жанра, но и изменение самой установки мышления, в котором не остаётся места для претензий на окончательное истолкование мира.
В социально-философском измерении классическая философия стремилась выявить рациональные законы истории, которые можно было бы использовать для обоснования справедливых политических и правовых порядков. История в этой оптике выглядела как направленное, линейное движение от меньшего к большему, от незнания к знанию, от неразума к разуму. Прогресс понимался как естественное состояние исторического процесса.
Неклассическая философия подрывает эту уверенность. Уже у Ницше появляются образы вечного возвращения и цикличности. История перестаёт быть поступательной: на смену вертикали приходит горизонталь. В XX веке эта интуиция приобретает всё более оформленный вид: Шпенглер, Тойнби и другие авторы говорят не о всеобщем прогрессе, а о множестве отдельных, не сводимых друг к другу культур. Каждая из них развивается по своим внутренним законам, и эти законы не универсальны.
Постструктурализм, в свою очередь, радикализирует эту критику. Деррида отвергает саму возможность единой истории, указывая на то, что за нарративами историков всегда стоит определённый тип метафизики, организующей события по линии причинности, истины, телеологической завершённости. Для Фуко история — это мириады разрозненных событий, не поддающихся упорядочиванию в единую линию. Лиотар, в свою очередь, говорит об утрате доверия к мифу о прогрессе. История перестаёт быть проектом, и становится полем игры сил, дискурсов, фрагментов.
То же происходит и в философской антропологии. Классика настаивала на том, что человек — это, прежде всего, мыслящий субъект, сознание, способное к рефлексии, наблюдению и рациональному постижению мира. Эта фигура восходила к Сократу, получала своё выражение у Канта, и в пределе — в концепции трансцендентального субъекта. Рациональность понималась как сущностная характеристика человека, а разум — как средство его самоопределения.
Но и здесь в XX веке всё меняется. Человек оказывается не носителем разумной субстанции, а результатом множества отношений, практик, дискурсов. У Фрейда человек расщеплён: в нём действует не только Я, но и Оно, и Сверх-Я, причём ни одна из этих инстанций не является господствующей. У Маркса человеческое "я" оказывается не сущностью, а продуктом общественных отношений. У Фуко человек выступает не центром знания, а его функцией, точкой на пересечении исторических дискурсов.
В результате в постструктурализме человек как автономный субъект перестаёт существовать. Вместо него приходит фигура "означивающего субъекта", который сам формируется в языковых и социальных структурах. Не субъект производит речь, а речь производит субъекта. Не субъект осмысливает мир, а дискурс определяет, что считается возможным для осмысления. Человек, как писал Фуко, — "недавнее изобретение", и, возможно, вскоре исчезнет, как лицо, написанное на прибрежном песке.
Так философия проходит путь от поиска устойчивых оснований и единой истины — к признанию множественности форм, языков, смыслов. От уверенности в разумности мира — к признанию его фрагментарности. От прозрачного языка — к игре означающих. От центрального субъекта — к рассеянной, производимой структуре. И каждый из этих переходов влечёт за собой изменение всего способа философствования.
Постнеклассическая философия, достигшая зрелости во второй половине XX века, фиксирует фундаментальный сдвиг в самой природе философского мышления. Образ человека, ранее служивший опорной точкой всей метафизики, теперь объявляется конструкцией — исторически возникшей и столь же исторически обречённой на исчезновение. У Фуко человек — не универсальное основание знания, не центр мироздания, а эпизод в истории мысли, эффект определённой формы дискурса. И если дискурсивные установки, которые породили фигуру человека, будут демонтированы, человек исчезнет, как исчезают очертания на прибрежном песке при приливе.
Классическая философия была построена как система. Она опиралась на устойчивое деление проблемного поля: онтология, гносеология, этика, философия истории — каждая область имела свою структуру и терминологию, между ними существовали чёткие границы. Мысль развивалась поступательно, опираясь на преемственность и общее дело философского разума. В этом была её сила — и в этом, как покажет время, окажется её предел.
Постнеклассическая философия устроена иначе. Она фрагментарна, пестра, полифонична. В ней нет единой направляющей логики, она разворачивается как пространство столкновений, разрывов, парадоксов. Здесь сосуществуют логический позитивизм и философия жизни, прагматизм и феноменология, структурализм и экзистенциализм, и каждый из этих векторов выступает в оппозиции к предыдущему. Рационализм сталкивается с иррационализмом, а субъектная философия — с бессубъектной.
Размываются границы между философскими дисциплинами, исчезает строгая разметка между онтологией, эпистемологией, этикой. Появляется новое пространство — “по краям” традиционной философии, где и разворачивается главная интрига постструктурализма, деконструкции, герменевтики, философии языка и культуры. Философия перестаёт быть обобщающей рефлексией над научным знанием и становится исследованием того, как человек существует в мире, как он переживает, интерпретирует и формирует реальность — вплоть до того, что сама эта реальность признаётся конструкцией, результатом означивания.
Постструктуралистская мысль утверждает: истины как абсолютного знания о мире не существует. Мы не имеем прямого доступа к реальности, потому что любое наше восприятие предваряется языком. Язык не описывает мир — он его созидает. Слова не только обозначают вещи, но и формируют способы их видения. Мир — это то, что становится возможным в языке. А значит, власть над языком — это власть над реальностью.
Те, кто может формировать язык, диктуют правила игры, формируют образы мира, определяют, что считать знанием, что — истиной, а что — заблуждением. Поэтому центральной проблемой философии становится не вопрос, каков мир, а вопрос: кто и каким образом конструирует тот образ мира, который мы принимаем за реальность.
В этом контексте философия больше не строит систем, не формулирует универсальных теорий. Её задача — не создавать теории истины, а анализировать культурные и дискурсивные механизмы производства истины. Она перестаёт быть знанием об абсолютном и превращается в исследование того, как работает знание как таковое. Отсюда интерес к обыденности, к “низовой” культуре, к повседневным практикам и смысловым играм.
Как отмечал Ричард Рорти, философия уже не претендует на особое место в структуре знания. Она становится частью культурного образования — не знанием о мире, а способом согласования конфликтующих смыслов. Это не система ответов, а пространство вопросов, не храм истины, а форум смыслов.
Так философия конца XX века сбрасывает с себя последние атрибуты метафизики: отказ от привилегированного субъекта, от трансцендентальных оснований, от универсальных категорий. Она отказывается от амбиций говорить от имени разума и вместо этого слушает, как говорит сам язык. И говорит он разными голосами.
Примечания
Классическая философия — философская традиция XVII – начала XIX века, ориентированная на рационализм, системность, поиск устойчивых оснований бытия и знания. Представлена такими фигурами, как Декарт, Лейбниц, Кант, Гегель.
Метафизика — область философии, изучающая фундаментальные принципы реальности, бытия, причинности, сущности. В классической философии часто выполняла роль основы философского мышления.
Субъект в классике — в традиции от Декарта до Канта и Гегеля — мыслящее Я, центр сознания, рациональности и познания, независимый от внешнего мира наблюдатель.
Иррационализм — философское течение, акцентирующее внимание на непостижимом, волевом, интуитивном аспекте реальности (Шопенгауэр, Кьеркегор, Ницше).
Неклассическая философия — переходная форма философии (XIX – начало XX века), характеризующаяся критикой метафизики и классических оснований. Представлена Ницше, Хайдеггером, ранним Фрейдом.
Феноменология (Гуссерль) — философия, стремящаяся описать структуру сознания и опыта, исходя не из априорных категорий, а из "вещей самих по себе" в их переживании.
Неопозитивизм — философское направление, возникшее в 1920-х годах (Венский кружок); настаивало на верифицируемости утверждений и отвергало метафизику как бессмысленную.
Структурализм — философское и методологическое течение XX века, изучающее системы знаков, отношений и различий как основу формирования культурных и социальных смыслов.
Деконструкция (Деррида) — философская практика, направленная на вскрытие внутренних противоречий текста, подрыв логосцентризма и разоблачение фиктивных оснований истины.
Жанр философии в постмодерне — отказ от системных трактатов в пользу фрагментов, эссе, диалогов, интертекстуальных игр.
Логоцентризм — термин, обозначающий философскую установку на поиск истины через разум, слово (логос), смысловое единство и присутствие.
Герменевтика (Гадамер, Рикёр) — философия интерпретации, акцентирующая на историчности понимания, контексте и пред-структурах смысла.
Лингвистический поворот — философский сдвиг XX века, при котором язык становится основным объектом анализа и условием мышления (Витгенштейн, Хайдеггер, Деррида).
Dasein (Хайдеггер) — термин, обозначающий "пребывание-в-мире"; человек как существо, открывающее бытие через заботу, страх, временность.
Фуко о человеке — в «Словах и вещах» Фуко утверждает, что человек как объект знания — историческая конструкция, а не вечное основание философии.
Постструктурализм — философия после структурализма, подчёркивающая нестабильность знаков, множественность смыслов, дискурсивную природу субъекта (Деррида, Фуко, Кристева).
Ричард Рорти — американский философ, представитель неопрагматизма; утверждал, что философия — это часть культурного диалога, а не привилегированная форма знания.
Философия как дискурсивная практика — идея, что философия не выявляет вечные истины, а исследует, как формируются, распространяются и функционируют знания в обществе.
Историзм и множественность культур — у Шпенглера, Тойнби, Фуко история понимается не как единая линия прогресса, а как поле множественных, несводимых друг к другу форм жизни и знания.
Письмо как форма означивания (Деррида) — идея, что письмо предшествует речи и мышлению, выступает первичной формой производства смысла.
Трансцендентальный субъект — у Канта — условие возможности опыта и познания; у постструктуралистов — разоблачается как историческая фикция.
Означивающий субъект — в постструктурализме субъект понимается не как источник смысла, а как его производное, как позиция в структуре языка и дискурса.
