Оссовская Мария. Рыцарь и буржуа. Исследования по истории морали / Пер. с пол. К. В. Душенко. — М.: Прогресс, 1987. — 528 с.
Внутренний враг: Борьба с мещанством как моральная миссия русской интеллигенции Вихавайнен Т. Тимо Виховайнен; Пер. с англ.: Герасимова Е., Чуйкина С. — СПб.: Коло, 2004 — 416 с. — 1000 экз.
Из «Писем о русской поэзии» (отрывки)
«Кто верен своей физиологии, тот и последователен, кто последователен, тот и силен, а кто силен, тот и побеждает. Япония победила Россию. Китай победит Европу, если только в ней самой не совершится великий духовный переворот, который опрокинет вверх дном последние метафизические основы ее культуры и позволит противопоставить пушкам позитивного Востока не одни пушки позитивного Запада, а кое-что реальное, более истинное»
«Современное государство создано мещанами для защиты своего имущества — мещане же и дали государству развиться до полного порабощения и искажения личности»
Константин Николаевич Леонтьев начинал как писатель, публицист и литературный критик, однако наибольшую известность получил как самый яркий представитель позднеславянофильской философской школы – и оставивший после себя наследие, которое и сейчас представляет ценность как одна и интереснейших страниц «традиционно русской» консервативной философии.
Парадоксальное соединение имен писателя Зощенко и капитана Лебядкина отражает самую суть предлагаемой читателю книги Бенедикта Сарнова. Автор исследует грандиозную карьеру, которую сделал второстепенный персонаж Достоевского, шагнув после октября 1917 года со страниц романа "Бесы" прямо на арену истории в образе "нового человека".
Алексей Юрчак - профессор Калифорнийского университета в Беркли, США.
Мозг и мир — когнитивные основания различия между реальным и должным, наличным и идеальным
Книга известного российского и советского математика Игоря Шафаревича о сущности социализма.
Реферат книги Фернана Броделя «Материальная цивилизация, экономика и капитализм. XV-XVIII вв». Том первый. Структуры повседневности. Глава восьмая
Реферат книги Фернана Броделя «Материальная цивилизация, экономика и капитализм. XV-XVIII вв». Том первый. Структуры повседневности. Глава седьмая
Реферат книги Фернана Броделя «Материальная цивилизация, экономика и капитализм. XV-XVIII вв». Том первый. Структуры повседневности. Глава шестая
Реферат книги Фернана Броделя «Материальная цивилизация, экономика и капитализм. XV-XVIII вв». Том первый. Структуры повседневности. Глава пятая
Реферат книги Фернана Броделя «Материальная цивилизация, экономика и капитализм. XV-XVIII вв». Том первый. Структуры повседневности. Глава четвертая
Реферат книги Фернана Броделя «Материальная цивилизация, экономика и капитализм. XV-XVIII вв». Том первый. Структуры повседневности. Глава третья
Реферат книги Фернана Броделя «Материальная цивилизация, экономика и капитализм. XV-XVIII вв». Том первый. Структуры повседневности. Глава вторая
Реферат книги Фернана Броделя «Материальная цивилизация, экономика и капитализм. XV-XVIII вв». Том первый. Структуры повседневности. Глава первая
Реферат книги Фернана Броделя «Материальная цивилизация, экономика и капитализм. XV-XVIII вв». Том третий. Время мира.
Реферат книги Фернана Броделя «Материальная цивилизация, экономика и капитализм. XV-XVIII вв». Том третий. Время мира. Глава шестая
Реферат книги Фернана Броделя «Материальная цивилизация, экономика и капитализм. XV-XVIII вв». Том третий. Время мира. Глава пятая
Реферат книги Фернана Броделя «Материальная цивилизация, экономика и капитализм. XV-XVIII вв». Том третий. Игры обмена. Глава четвертая
Реферат книги Фернана Броделя «Материальная цивилизация, экономика и капитализм. XV-XVIII вв». Том третий. Время мира. Глава третья
Реферат книги Фернана Броделя «Материальная цивилизация, экономика и капитализм. XV-XVIII вв». Том третий. Игры обмена. Глава вторая
Реферат книги Фернана Броделя «Материальная цивилизация, экономика и капитализм. XV-XVIII вв». Том третий. Время мира. Глава первая
Реферат книги Фернана Броделя «Материальная цивилизация, экономика и капитализм. XV-XVIII вв». Том второй. Игры обмена. Глава пятая
Реферат книги Фернана Броделя «Материальная цивилизация, экономика и капитализм. XV-XVIII вв». Том второй. Игры обмена. Глава четвертая
Реферат книги Фернана Броделя «Материальная цивилизация, экономика и капитализм. XV-XVIII вв». Том второй. Игры обмена. Глава третья
Реферат книги Фернана Броделя «Материальная цивилизация, экономика и капитализм. XV-XVIII вв». Том второй. Игры обмена. Глава вторая
Реферат книги Фернана Броделя «Материальная цивилизация, экономика и капитализм. XV-XVIII вв». Том второй. Игры обмена. Глава первая
Из цикла "Маленькие исследования"
Мир как воля и представление
Материалы к книге "Повелители хаоса"
Повелители хаоса. Том первый
Повелители хаоса. Том первый: Воля к власти в обществе и человеке
Повелители хаоса. Том первый: Воля к власти в обществе и человеке
Повелители хаоса. Том первый: Воля к власти в обществе и человеке
Повелители хаоса. Том первый: Воля к власти в обществе и человеке
Повелители хаоса. Том первый: Воля к власти в обществе и человеке
Повелители хаоса. Том первый: Воля к власти в обществе и человеке
Повелители хаоса. Том первый: Воля к власти в обществе и человеке
Повелители хаоса. Том первый: Воля к власти в обществе и человеке
Повелители хаоса. Том первый: Воля к власти в обществе и человеке
Статья написанная автором в нулевые
Доклад, прочитанный автором на научно-практической конференции в ИГУ в 2005 году.
Историко-лингвистическое сопоставление с английским, французским и немецким языками
Лексция Александра Каплана
Лекция Александра Каплана
Лекция Константина Анохина
Политические теории элит: от классиков до современности
Путь из "бесконечного тупика" русского языка
Реферат «исходного текста» книги Галковского
Путь из "бесконечного тупика" русского языка
Строгость и однозначность выражения мысли в русском языке: историко-лингвистическое сопоставление с английским, французским и немецким языками
Реферат книги: «Европа и Россия в огне Первой мировой войны». Под ред. Золотарева В.А. М.: ИНЭС, РУБИН, 2014.
Реферат Книги Марка Сэджвика
Реферат книги: Антонян Ю.М., Звизжова О.Ю. Преступность в истории человечества: монография. - М.: Норма, 2018.
Реферат книги: Антонян Ю.М., Звизжова О.Ю. Преступность в истории человечества: монография. - М.: Норма, 2018.
Реферат книги: Антонян Ю.М., Звизжова О.Ю. Преступность в истории человечества: монография. - М.: Норма, 2018.
Реферат Книги Марка Сэджвика «Наперекор современному миру: Традиционализм и тайная интеллектуальная история XX века»
Реферат Книги Марка Сэджвика «Наперекор современному миру: Традиционализм и тайная интеллектуальная история XX века»
Реферат книг Эрнста Юнгера (1932)
Реферат книги Ричарда Пайпса. Том третий. Глава последняя
Реферат книги Ричарда Пайпса. Том третий. Глава девятая
Реферат книги Ричарда Пайпса. Том третий. Глава пятая
Реферат книги Ричарда Пайпса. Том третий. Глава восьмая
Реферат книги Ричарда Пайпса. Том третий. Глава седьмая
Реферат книги Ричарда Пайпса. Том третий. Глава шестая
Реферат книги Ричарда Пайпса. Том третий. Глава четвертая
Реферат книги Ричарда Пайпса. Том третий. Глава третья
Реферат книги Ричарда Пайпса. Том третий. Глава вторая
Реферат книги Ричарда Пайпса. Том третий. Глава первая
Реферат книги Ричарда Пайпса. Том второй. Глава девятая
Реферат книги Ричарда Пайпса. Том второй. Глава десятая
Реферат книги Ричарда Пайпса. Том второй. Глава шестая
Реферат книги Ричарда Пайпса. Том второй. Глава седьмая
Реферат книги Ричарда Пайпса. Том второй. Глава восьмая
Реферат книги Ричарда Пайпса. Том второй. Глава третья
Реферат книги Ричарда Пайпса. Том второй. Глава четвертая
Реферат книги Ричарда Пайпса. Том второй. Глава пятая
Реферат книги Ричарда Пайпса. Том второй. Глава вторая
Он объединил в себе наследие страстной народнической ненависти и холодного марксистского расчёта. И в этом соединении — страшная энергия. Именно она рвёт на части не только старый порядок, но и саму идею о постепенности, компромиссе, милосердии.
Реферат книги Ричарда Пайпса. Том второй. Глава первая
Реферат книги Питирима Сорокина. Очерк шестой. Причины революций
Реферат книги Питирима Сорокина. Очерк пятый. Иллюзии революции
Реферат книги Питирима Сорокина. Очерк четвертый. Изменения социальных процессов в периоды революций
Реферат книги Питирима Сорокина. Очерк третий. Изменение структуры социального агрегата в периоды революций
Реферат книги Питирима Сорокина. Очерк второй. Влияние революции на состав населения, его смертность, рождаемость и брачность
Реферат книги Питирима Сорокина. Очерк первый. Изменение поведения людей в эпохи революций
Реферат книги Ричарда Пайпса. Том первый. Глава восьмая
Реферат книги Ричарда Пайпса. Том первый. Глава седьмая
Реферат книги Ричарда Пайпса. Том первый. Глава шестая
Реферат книги Ричарда Пайпса. Том первый. Глава пятая
Реферат книги Ричарда Пайпса. Том первый. Глава первая
Реферат книги Ричарда Пайпса. Том первый. Глава четвертая
Реферат книги Ричарда Пайпса. Том первый. Глава третья
Реферат книги Ричарда Пайпса. Том первый. Глава вторая
Книга Василия Павловича Воронцова «Крестьянская община», опубликованная в 1892 году, стала значительным событием в интеллектуальной жизни России конца XIX века. Написанная с научной скрупулёзностью и насыщенная огромным статистическим материалом, она вызвала восторженные отклики современников.
Реферат. Община и ее жизнь в русском остроге : записки веденные в тюрьме. Ядринцев, Николай Михайлович. Текст опубликован: Дело, учёно-литературный журнал. СПб., 1870. Подписан "Семилужинский Н.", псевдоним Н. М. Ядринцева
Продолжение реферата трехтомника Бориса Миронова «Российская империя: от традиции к модерну».
Начало реферата трехтомника Бориса Миронова «Российская империя: от традиции к модерну»
Продолжение реферата трехтомника Бориса Миронова «Российская империя: от традиции к модерну». Глава 4. «Семья и внутрисемейные отношнения».
Продолжение реферата трехтомника Бориса Миронова «Российская империя: от традиции к модерну». Глава 4. «Семья и внутрисемейные отношения».
Продолжение реферата трехтомника Бориса Миронова «Российская империя: от традиции к модерну». Глава 4. «Семья и внутрисемейные отношнения».
Продолжение реферата трехтомника Бориса Миронова «Российская империя: от традиции к модерну». Глава 3. «Демографическая модернизация». Иллюстрация: В.М. Максимов. Приход колдуна на дерпевеснкую свадьбу. 1870
Продолжение реферата трехтомника Бориса Миронова «Российская империя: от традиции к модерну». Глава 3. «Демографическая модернизация». Иллюстрация: Деревенская свадьба. 1 октября 1913 г.
Продолжение реферата трехтомника Бориса Миронова «Российская империя: от традиции к модерну». Глава 3. «Демографическая модернизация». Иллюстрация: Г.Г. Мясоедов. Смотрины невесты. После 1860г.
В своей первой книге «Эмпиризм и субъективность» Делёз предложил неожиданный взгляд на философию Дэвида Юма. Юмовский рассудок в трактовке Делёза — это не логическая структура, а поле аффектов: чувств, склонностей, страстей. Именно в их движении, в их организации через привычки и повторения, и рождается субъект. Но этот субъект не возникает «естественно» — его существование поддерживается искусственными правилами, культурными соглашениями, социальными нормами.
Жиль Делёз — французский мыслитель, предложивший оригинальную философскую программу, не укладывающуюся в привычные рамки. Его идеи часто связывают с постструктурализмом, но он сам избегал точных классификаций. Вместо построения замкнутых теорий Делёз стремился выявить процессы, разрывы, становления — то, как мысль движется, меняется, создаёт новое. В центре его внимания — не столько истина, сколько творчество как способ мышления. Делёз писал о философии как о производстве понятий, а не их отражении; о суб
Материальные балансы — это система показателей, с помощью которой сопоставляются имеющиеся ресурсы какого-либо продукта с потребностями в нём. Их главная задача — выявить, насколько обеспечено производство необходимыми видами продукции, и определить пропорции между различными секторами народного хозяйства. Существует несколько уровней материальных балансов: народно-хозяйственные — охватывающие всю экономику страны, территориальные — отражающие распределение ресурсов по регионам, и частные — применяемые в
Дерево — это древний культурный символ, выражающий представление о мире как чётко устроенной вертикальной системе. Его образ строится на противопоставлениях — например, неба и земли, света и тьмы, добра и зла. В традиционных культурах дерево символизирует порядок и устройство вселенной: корни — подземный мир, ствол — земную жизнь, крона — небо. Оно также служит образом происхождения и развития, показывая, как всё начинается и растёт.
Разделение языков — это идея постмодернистской философии о том, что язык и власть тесно связаны между собой. Разные формы языка отражают разные позиции власти и создают разные способы говорить, мыслить и действовать. Такие языки неравны: одни поддерживают власть, другие с ней борются. В результате появляются разные типы речей, текстов и дискурсов, каждый из которых выражает определённое отношение к существующему порядку.
Семиотическая чувствительность — это способность воспринимать мир как систему знаков, где любое явление может что-то значить и требует интерпретации.
Когда мы аплодируем, маршируем, читаем новости или участвуем в общих действиях — мы не просто действуем, мы входим в ритм. И, возможно, именно эта способность — подстраиваться, чувствовать, резонировать — и делает нас обществом
Самоорганизация — процесс, при котором структура и согласованность возникают в системе из взаимодействий между её элементами без централизованного управления. Характерна как для природных, так и для социальных систем.
Читатель — это тот, кто воспринимает и осмысливает текст. Он может не только понимать его смысл, но и переосмысливать, интерпретировать или даже создавать этот смысл заново в процессе чтения.
Семиотика — это наука о знаках и знаковых системах. Она изучает, как создаются, устроены и работают разные формы передачи информации — от языка и жестов до символов в искусстве, культуре и науке.
В постмодернистской оптике реальность — это не то, что просто есть, а то, что репрезентируется, описывается, конструируется в языке, в образах, в дискурсивных структурах. Реальность становится не фундаментом бытия, а его текстурой — сетью символов, нарративов, мифов, симулякров, которые не обязательно отсылают к какому-либо первичному «оригиналу».
Вторичный язык — это понятие, которое описывает способы появления новых смыслов поверх обычного языка. Он может означать следующее: во-первых, это язык, с помощью которого мы описываем сам язык (метаязык); во-вторых, это язык, возникающий в процессе анализа и переосмысления текста, когда поверх его обычных значений создаётся новая система смыслов; и в-третьих, это способ говорить о глубинных и множественных значениях слов, скрытых за их привычной словарной формой.
Автокоммуникация — это такой способ передачи информации, при котором отправитель и получатель сообщения — одно и то же лицо. Этот процесс характерен для культуры, когда, например, человек говорит сам с собой или записывает что-то не для других, а для себя в будущем.
Граница текста — это понятие, которое помогает отличить мир, создаваемый художественным произведением, от реального мира. Оно указывает на то, что всё, что говорится внутри текста, существует в особом пространстве вымысла, а не как утверждение о действительности. Эта граница работает не явно, но она определяет, что слова в художественном тексте относятся не к фактам, а к воображаемой реальности, что важно для того, как мы воспринимаем и интерпретируем такой текст.
Генотекст и фенотекст — понятия, введённые Юлией Кристевой для различения двух уровней функционирования текста. Фенотекст — это обычная, видимая сторона текста, подчинённая грамматическим правилам и структурам языка. Генотекст — более глубокий, довербальный уровень, где действуют бессознательные процессы, не подчинённые логике и синтаксису.
Генеративная (трансформационная) грамматика — это теория, разработанная Ноамом Хомским, согласно которой язык устроен как система внутренних правил, позволяющих человеку строить бесконечное множество правильных предложений. Эта теория противопоставляется представлению о языке как простом наборе реакций на внешние стимулы и утверждает, что у человека есть врождённая способность к языку.
Текстуальные стратегии — комплекс лингвистических, стилистических, нарративных и композиционных приёмов, встроенных в текст, которые направляют и структурируют процесс читательской интерпретации,
Гиперпонимание — это когда тот, кто читает или слушает текст, находит в нем больше смыслов, чем изначально закладывал автор.
Гиперинтерпретация — это понятие, которое обозначает ситуацию, когда текст толкуют слишком широко или произвольно, приписывая ему такие смыслы, которые сам текст прямо не поддерживает. В гуманитарных науках эта проблема возникла на фоне стремления искать в текстах бесконечное множество значений, что, по мнению некоторых философов, привело к чрезмерной свободе интерпретации и утрате уважения к пределам текста.
Гиперреальность в философии постмодернизма — это представление о мире, в котором исчезает четкая граница между реальностью и ее символическим отражением. Истина, реальность и адекватность больше не воспринимаются как что-то прочное и естественное, а понимаются как продукты символических игр и изменений в формах знания.
Гипертекст — способ организации текста, при котором элементы (узлы) связаны перекрёстными ссылками, позволяющими читателю переходить от одной части к другой произвольно, а не по заранее заданной линейной последовательности.
Генеративная лингвистика строится на идее, что язык можно представить как систему правил, способных порождать все правильные предложения данного языка. В отличие от традиционной и структурной лингвистики, которые описывают язык как уже существующую систему, генеративная лингвистика моделирует сам процесс создания языковых конструкций.
Генеративная поэтика — это подход, который не просто описывает готовый текст, а пытается смоделировать процесс его создания, рассматривая текст как результат соединения общей темы и выразительных приемов, превращающих эту тему в конкретное произведение.
Бинаризм — это представление о мире через жесткие противопоставления вроде субъект — объект, мужское — женское, где одна сторона обычно оказывается главнее другой.
Репрезентация — это способ показать что-то одно через что-то другое, при этом сама репрезентация всегда связана с использованием знаков и действует как форма их проявления.
Différance — процесс в языке, при котором смысл создаётся через различие между словами и бесконечную отсрочку полного понимания.
Смысл — субъективное представление и переживание, которое возникает у человека при восприятии слова или знака, основанное на личном опыте и контексте.
Значение — общее, принятое в языке употребление слова, коллективно закреплённое в культуре и понятное большинству носителей языка. Конкретная связь между знаком и объектов в реальности, который он означает.
Экспериментация — это новое понимание работы со смыслом в постмодернистской философии, где вместо поиска скрытого или заранее заданного значения акцент делается на свободное и открытое создание новых смыслов без опоры на какую-либо заранее существующую истину.
Конструкция — это представление о произведении как о гибкой и подвижной мозаике отдельных элементов, которые постоянно меняют свое расположение и не образуют единого окончательного целого.
Интертекстуальность — это идея о том, что каждый текст живет в постоянном взаимодействии с другими текстами, впитывая их элементы и перекликаясь с ними, а не существует отдельно и сам по себе.
Интерпретация — это процесс объяснения или уточнения смысла понятий, знаков или формул, когда их связывают с каким-то реальным содержанием или предметной областью; также это может быть результат такого объяснения.
Комфортабельное чтение не только обеспечивает личный покой, но и поддерживает культурные механизмы контроля: стабильное значение облегчает нормализацию интерпретаций, превращая тексты в носителей господствующих идеологий.
Текст-наслаждение — это понятие постмодернизма, которое говорит о том, что текст не имеет одного окончательного смысла и всегда остается открытым для множества разных прочтений, принося читателю особое наслаждение своей многозначностью и игрой смыслов.
Текст-удовольствие строится на ощущении, что текст можно полностью расшифровать, что он подчинён ясному порядку, а читатель — путник, который, пусть и не сразу, всё же найдёт все тропинки, ведущие к разгадке. В этом процессе удовольствие связано с моментом достижения: смысл найден, желание чтения удовлетворено, картина завершена.
Деконструкция — это особый способ работы с идеями и текстами, связанный с именем Жака Деррида. Она направлена на то, чтобы показать, как привычные противоположности вроде истинного и ложного, разума и чувства, разрушаются внутри самих текстов. Деконструкция ищет скрытые противоречия и показывает, что смысл никогда не бывает окончательным или однозначным.
Грамматология — это наука, которая изучает, как письменность влияет на культуру и историю общества. Изначально грамматологией называли раздел языкознания, исследующий связь между буквами и звуками. Позже, в философии, под грамматологией стали понимать особую область знаний, где рассматривают, как письменность формирует мышление и культуру.
Автор — это человек или группа, с которыми связывают создание какого-либо произведения или результата деятельности. Фигура автора особенно важна в тех культурах, где ценят новизну, развитие и рост.
Нарратив — это понятие постмодернистской философии, обозначающее процесс рассказа или повествования, через который текст существует и развивается. Нарратив показывает, что текст — это не застывшее описание, а живая цепочка событий и высказываний, где главное — сам акт сообщения, а не передача заранее заданного смысла.
Лабиринт — это метафора постмодернистской философии, обозначающая сложный, запутанный и бесконечный мир смыслов, в котором нет единственного пути или центра. Этот образ передает представление о реальности как о сети пересекающихся дорог и интерпретаций, где каждый новый шаг рождает новые развилки и возможности.
Смерть автора — это идея постмодернистской философии, согласно которой текст живет своей собственной жизнью и рождает множество смыслов сам по себе, без зависимости от воли или намерений автора. Автор больше не считается главным источником значения, а текст воспринимается как открытая, свободная игра интерпретаций.
Текстовый анализ — это способ работать с текстом, рассматривая его как бесконечный процесс рождения новых смыслов, без одного окончательного значения. Идею текстового анализа предложил Ролан Барт, когда изучал художественные произведения.
Пустой знак — это понятие постмодернистской философии, которое описывает взгляд на знаки и символы как на самостоятельную реальность, не зависящую ни от какого внешнего мира и не нуждающуюся в подтверждении со стороны того, что находится вне текста.
Исторические типы философствования. Различаются между собой стилем мышления, выбором тем и глубинными установками. Эти различия проявляются в характере основных концепций, в способах организации знания и в трактовке таких понятий, как истина, реальность, субъект, опыт.
Фундаментальный концепт постмодернистской философии, провозглашающий существование всегда стоящего за текстом внетекстуального референта.
Означающее — форма (звуковая или графическая). Означаемое — концепт, понятие, содержание. Означивание — динамический процесс возникновения смыслов в конкретных контекстах.
Знак — традиционно материальный, чувственно воспринимаемый предмет (событие, действие или явление), выступающий в познании в качестве указания, обозначения или представителя другого предмета, события, действия, субъективного образования. Предназначен для приобретения, хранения, преобразования и трансляции определенной информации (сообщения).
Для Делёза структурализм не сводится ни к одной школе, ни к одному методу. Это способ видеть мир как различия между вещами. Благодаря этим раличиям в мире появляются структуры вещей.
Структурализм - обозначение в целом неоднородной сферы гуманитарных исследований, избирающих своим предметом совокупность инвариантных отношений (структур) в динамике различных систем.
Текст (лат. textus — ткань, переплетение) всякая связная и полная последовательность любых знаков, воспринимаемая как целостность и вычленяемая из "гула" всей информации.
Программный концепт постмодернизма, трактующий способ бытия целостности как принципиально внеструктурный, ацентрический
Постмодерн — это мышление без центра. Он отвергает традиционную философскую установку, согласно которой истина, смысл или основание где-то есть — в Боге, в разуме, в субъекте, в природе вещей.
симуляции становится ключом к пониманию устройства современного мира. Симуляция — это не ложь и не подделка в привычном смысле. Это создание копии, которая больше не имеет оригинала. Образ перестаёт отсылать к реальности и начинает существовать сам по себе. Симулякр — это знак без референта, самостоятельная реальность в мире образов.
Диалог в философии — это не просто обмен информацией, а глубокая встреча двух сознаний, при которой возникает понимание, сохраняя различие между участниками.
Ирония в постмодерне — это не шутка, а форма выживания мысли, способ быть искренним в эпоху тотальной цитатности. Это интеллектуальная честность, способ говорить серьёзно, понимая невозможность полной серьёзности. Ирония — это язык любви без иллюзий, свободы без догм, творчества без оригинальности.
Номадология — это концепция кочевого мышления и организации мира, противоположная традиционному западному стремлению к порядку, структурам и центрам. В основе номадологии лежит образ ризомы — разветвленной, бесконечной сети без начала и конца, где всё связано со всем и нет одного правильного пути развития.
В философии постмодернизма нарратив — это не просто рассказ, а самостоятельный способ бытия текста и создания смысла, при этом смысл не раскрывается как заранее существующий и объективный, а порождается в процессе рассказа.
В постмодернизме интерпретация — это не поиск "истинного смысла" текста, заданного автором, а творческий акт читателя, который сам создаёт значение, погружая текст в культурную среду и читая его сквозь призму других текстов, кодов, традиций. Любой текст — это интертекст, сотканный из множества других текстов, цитат, стилей и смыслов. Он не имеет фиксированного начала, центра или финала.
Шизоанализ предлагает такую оптику: человек не целен, не собран, не подчинён заранее заданной схеме. Он — это поток, временная сборка, текучая конфигурация желаний, тел, образов и знаков.
Исселедование, основанное на распознавании власти в любых аспектах культуры. Власть - это сеть взаимоотношений людей, власть везде и всюду. Власть - сеть норм и знаков, создаваемых всеми без исключения. Метафора власти - паутина. Смысл жизни интеллектуала - уход от щупальцев власти
В постмодернистском мышлении власть перестаёт быть делом правителей и подчинённых. Она больше не рассматривается как инструмент, которым кто-то целенаправленно распоряжается, чтобы управлять другими. Вместо этого мысль уходит от привычной иерархии, от идеи центра, и обращается к более тонкой, рассеянной, повседневной структуре, в которой власть — не вертикаль, а сеть, не распоряжение, а действие.
В книге «Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы» Мишель Фуко показывает, как за относительно короткий исторический промежуток — с конца XVIII до середины XIX века — произошёл радикальный сдвиг в практике наказания. На смену кнуту и эшафоту пришли камеры, надзиратели, медицинские заключения и системы наблюдения.
Диспозитив — это понятие, с помощью которого Мишель Фуко описывает неявный, но всеобъемлющий способ организации жизни в обществе. Ключевая идея Фуко: знание и власть не существуют отдельно друг от друга. Они соединяются в диспозитиве. Диспозитив — это своего рода стратегическая матрица.
Редистрибуция — это тихая революция в дискурсе. Она не меняет саму суть понятий, как мутация, и не развивает значения, как деривация. Она меняет распределение: кто говорит, как, где, с какой громкостью и кому слышно. Речь остаётся той же, но конфигурация сил — уже другая.
Мутация — смена парадигмы. Меняется не только содержание, но и сам говорящий, и его право говорить. То, что раньше звучало как истина, становится нелепым.Например, понятие «человек» из творения Божьего мутировало в биологический вид.
Тип трансформации дискурса, при которой из корневых понятий вырастает дерево понятий — ствол, ветви, побеги смыслов и понятий, образуя смысловое поле дискурса. Впоследствии Фуко предпочитал метафору сети, а не дерева.
Ложь — это не вирус в социальной системе. Иногда это сама её архитектура. Насколько бы абсурдно это ни звучало, общество выживает не благодаря доступу к истине, а, наоборот, благодаря её дозированной недоступности.
Существуют лекарства, блокирующие ферменты обезвреживания алкоголя. Их используют в терапии алкоголизма: одна рюмка — и наступает резкое ухудшение самочувствия. Метод грубый, но иногда эффективный.
Глицин - это важный тормозной медиатор нашего мозга, который играет решающую роль в регуляции активности мотонейронов. Аденозин - еще один тормозной медиатор нашего организма, который появляется при истощении запаса энергии (АТФ). Кофеин - антагонист аденозиновых рецепторов, который блокирует сигнал об утомлении и может привести к зависимости от кофеина при постоянном употреблении.
Важно продолжат изучение этих двух молекул для открытия новых перспектив в медицине.
Изучение системы эндорфинов имеет ключевое значение для понимания механизмов наркотической зависимости. Важно осознавать опасность использования этих веществ даже однократно!
Серотонин — это универсальная молекула, влияющая на широкий спектр функций как в центральной нервной системе, так и на периферии.
Дофамин играет решающую роль в регуляции различных функций мозга, включая двигательную активность, мотивацию и эмоции. Заболевания, связанные с дегенерацией нейронов чёрной субстанции или нарушением баланса между различными типами рецепторов, могут привести к серьёзным проблемам со здоровьем.
Гамма-аминомасляная кислота играет решающую роль в поддержании тонкого равновесия возбуждения и торможения в мозге человека. Исследование этого вещества имеет важное значение для понимания работы организма и разработки новых лекарственных препаратов для лечения различных заболеваний.
Глутамат является важнейшим компонентом нашей нервной системы, который играет решающую роль во многих процессах организма, включая работу мозга, формирование долговременной памяти, а также влияние на различные функции тела.
Норадреналин играет решающую роль в нашей физиологии. Он участвует во многих процессах организма и используется для лечения различных заболеваний.
Ацетилхолин — это сложный нейромедиатор, который играет решающую роль во многих процессах нашего организма: от работы мышц до функционирования внутренних органов и даже влияния на центральную нервную систему.
Поскольку физическое электричество — это движение электронов, а в живых системах оно представляет собой движение ионов (заряженных частиц), таких как натрий, калий, хлор и кальций. Эта четвёрка обеспечивает разные электрические явления в нашем организме и нервной системе.
Синапсы являются сложной системой взаимодействия между нейронами и другими типами клеток мозга. Изучение работы синапсов позволяет понять механизмы работы мозга и разработать препараты для лечения различных заболеваний мозга.
Бессознательное становится не просто тёмным подвалом психики, а целым миром — в котором уживаются и первобытные влечения, и возвышенные идеалы. Это территория борьбы: Оно хочет, Сверх-Я запрещает, Я ищет способ выжить между ними. Не всегда успешно.
Возможно, постмодерн — это и есть последний жест модерна: жест, в котором разум позволил себе иронично улыбнуться, прежде чем нажать кнопку «обновить».
Генеалогия у Фуко — это философия без начала и конца. Без метафизики, без оправданий, без финальных причин. Это метод удерживать хрупкость событий, показывать, как могли быть иные исходы, как привычное возникло на месте потерянных возможностей. Это не просто взгляд на прошлое. Это работа с настоящим. Потому что, разоблачая историю норм, мы освобождаем возможность думать иначе.
Мы не совпадаем с собой. И это расхождение не ошибка, а суть человеческого опыта. С этой же логикой связано и понимание желания. Желание у Лакана — это не просто стремление к объекту. Это стремление к Другому, к признанию, к связи, к тому, чтобы быть увиденным, услышанным, любимым. Но желание всегда обращено к знаку, а не к самой вещи. Мы хотим не конкретную вещь, а то, что она обещает, то, что она символизирует.
Модерн не оправдал всех надежд. После мировых войн, тоталитарных режимов, экологических катастроф вера в прогресс как универсальное благо пошатнулась. Начали говорить о том, что мир вступил в иное состояние. Что прежняя идея рационального устройства больше не работает.
Постмодерн не отрицает развитие — он меняет его рисунок. Прогресс — это уже не дорога с указателями, а движение по пересечённой местности. Не следование маршруту, а изобретение самого понятия маршрута. Не шаг вперёд, а пересборка самого образа шага.
Разве не в этом и заключается старая мечта философии — поймать истину в момент её рождения? И не в этом ли её главная иллюзия?
Традиция — это укоренённость, стабильность, повторяемость. Там — коллективная истина и уважение к предкам. Там — «так было всегда». Модерн — это движение, рефлексия, обновление. Здесь — индивидуальное мнение и культ молодости. Здесь — «а почему бы не иначе?»
Модерн — это мечта о человеке, который станет хозяином собственного мира. Но история показала: там, где человек объявляет себя хозяином всего, легко возникает соблазн перестать быть человеком для другого.
Философский модернизм — это переходное мышление: между системами и фрагментами, между надеждой и иронией, между трагедией и поиском нового. Он ещё не разрушает всё до основания, как постмодерн, но уже не строит на мраморе. Он строит на зыбком — но строит. Это мышление, полное усилия, внутреннего напряжения, непримиримости к банальному. Оно способно быть жёстким, но и трепетным. Беспокойным, но и ответственным.
Картину мира современности века невозможно описать одной формулой. Она — множественна по определению. Здесь нет центра. Нет финального смысла. Есть сети, коды, стили, фрагменты. Постмодерн, с его отказом от метанарративов, лишь довёл до логического завершения то, что началось с разрушения старых систем. Истина теперь — не то, что исключает альтернативы, а то, что возникает между альтернативами.
Цитата — это не только знак, но и вызов: узнаешь — обогатишь, не узнаешь — пройдёшь мимо. Но именно в этом различии — свобода читателя. Он становится соавтором, потому что его память, его культурный опыт становятся частью смысла.
Подлинное знание не принадлежит одному. Оно возникает между. Между голосами, которые не хотят победить, а хотят услышать. Между позициями, которые не стремятся к слиянию, но готовы сосуществовать. Диалог — не способ избежать конфликта. Это способ жить в нём — и через него приходить к смыслу.
Мысль, как дверь, вращается на петлях — и эти петли не подвергаются пересмотру в момент действия. Сомнение возможно только на фоне устойчивости. А значит, даже в критическом мышлении есть точка покоя — не как догма, а как условие движения.
Кларенс Льюис и другие логики показали: стоит добавить в язык операторы «возможно», «необходимо» — и прежние правила логики начинают давать сбои. Высказывание может быть истинным в одном возможном мире и ложным в другом. Модальная логика строит из этого целые вселенные, где мысль путешествует от версии к версии реальности — как шахматист перебирает ходы, ещё не сделанные.
Дискурс — это не просто речь, это речь, вписанная в жизнь. Не набор слов, а способ говорить, понимать и действовать в рамках определённой культурной логики. Это разговор, в котором слышен не только голос говорящего, но и отголоски норм, правил, ожиданий, скрытых сил, что формируют само поле возможного.
Научная метафора. Результат процесса деривации дискурса, роста из корневых понятий дерева понятий — ствол, ветви, побеги смыслов и понятий.
Каждая эпоха мыслит в рамках собственной эпистемы — не осознавая её, как рыба не осознаёт воду, в которой плавает.
Главное, что отличает фукоянское априори от кантовского — его историческая изменчивость. У Канта условия познания универсальны для любого разума. У Фуко они меняются от одной формации к другой. То, что в одной эпохе самоочевидно, в другой может быть немыслимым. То, что воспринимается как «научное», может исчезнуть, быть вытеснено, забыто.
Знание понимается как продукт — не усилий разума, а множества практик: языковых, социальных, культурных, институциональных. Оно не обнаруживается, а создаётся. Не просто констатирует, а форматирует саму реальность, в которой действует.
Наука не истина в последней инстанции, а одна из возможных форм артикуляции истины. Ни религия, ни народная медицина, ни моральные представления не исчезают автоматически с появлением науки — они могут сосуществовать, менять статус, вплетаться в новые конфигурации.
Позитивность — это всегда локальна и исторична. Она задаёт не то, что является истиной, а то, что допускается к статусу возможной истины. И, в этом смысле, она предшествует любой теории. Она не говорит «что правильно», она говорит «что может быть сказано». Это и есть тот уровень, на котором формируется дискурсивное поле.
Отказ от традиционного деления истории на культурные или политические эпохи: Просвещение, Средневековье, Новое время, Модерн. Его интересует не внешняя хронология и не крупные нарративы, а гораздо более точечная структура: те участки дискурса, внутри которых действуют одни и те же правила высказывания. Он называет это однородностями — не в смысле содержания, а в смысле устройства. То есть тех форм, по которым высказывания формируются, распространяются, признаются, классифицируются.
Археология Фуко — это не прочтение текстов в поисках истины, а изучение правил, по которым истина могла быть сформулирована. Не интерпретация, а описание того, как высказывание обрело форму, позицию и силу.
Фуко показывает: мы живём не в бесконечной вселенной смыслов, а в ограниченном пространстве разрешённого высказывания. Это пространство всегда исторично, всегда связано с властью, всегда структурировано институтами. Мысль, чтобы быть услышанной, должна пройти через сито. И в этом смысле молчание — не отсутствие речи, а её условие. Оно очерчивает контур дискурса, как пустота очерчивает форму сосуда.
В традиционном подходе учёные нередко видят, как старая идея «переходит» к новому автору, вносится уточнение, и всё движется к лучшей истине. Фуко же демонстрирует, что такие периоды «перехода» сопровождаются коренным пересмотром того, как определяются объекты, кто может говорить о них легитимно и какими словами. То есть это не «эволюция идей», а смена самой структуры, по которой идеи рождаются и работают.
Это не структура в логическом смысле, и не система в техническом. Это исторически конкретное поле, в котором знание становится возможным. Каждая эпоха порождает свои объекты, своих носителей речи, свои понятийные схемы и свои способы организации — и именно это определяет, что может быть сказано, как это будет понято, кем это будет произнесено и какую силу это будет иметь.
Пока «архив» XVIII века удерживает болезнь в пространстве описательной классификации, врачи не могут помыслить её как локализованный процесс в органах; позже, когда изменяется система наблюдения и анализа (вскрытия, анатомия, патология), эта идея без труда входит в новый «архив».
Субъект знания — это не изолированное сознание, а узел в поле высказываний. То, что мы считаем авторским мнением, может быть всего лишь повторением уже допустимой и санкционированной формы мысли.
Институты (церковь, медицина, право) не только дают человеку право произнести «истину» о себе, но и формируют то, что в итоге считается истиной, позволяя одним желаниям легитимно звучать, а другие табуируя или стигматизируя.
В отличие от полководца, у этих стратегий нет командира. Это — не план, не доктрина, не проект. Это — способ, по которому элементы дискурса, высказывания, формы знания спонтанно группируются, пересекаются, отталкиваются друг от друга, создавая картину, которой никто заранее не рисовал.
Человек мог согрешить, раскаяться и остаться собой. Гомосексуала как типа человека не существовало. А затем — как будто кто-то повернул линзу, и изображение сдвинулось. Вместо поступка — личность. Вместо греха — симптом. Вместо осуждения — классификация.
Судьба идей решается до того, как они оформятся. Здесь нет сознательных намерений — есть система, распределяющая позиции, смысловые траектории, зоны молчания. Иными словами, идеи не «рождаются», а оформляются как возможные внутри дискурса.
Фуко не отрицает истину. Он показывает, что она всегда возникает внутри определённого режима высказывания. А значит, всякое знание — это также и порядок: упорядочение говорящих, их позиций, форматов, слов. Кто говорит? Как? На каком языке? Именно в ответах на эти вопросы и кроется то, что мы привыкли называть истиной.
Субъект, по Фуко, не исчезает. Он есть. Но это не самостоятельная воля, не внутреннее «я», управляющее речью извне. Это позиция, которую предлагает (или навязывает) определённый дискурс. Мы вступаем в неё, как актёры входят в роль. А вместе с ролью получаем и реплики, и допустимые темы, и способы воздействия на других.
Реальность — будь то безумие или преступность — вовсе не дана раз и навсегда. Она конструируется — через тексты, диагнозы, судебные процедуры, архитектуру больниц и тюрем. Язык, наука, институты не описывают, а создают объект. У Фуко это называется «дискурсом» — сетью высказываний, в которых формируются, фиксируются и тиражируются нормы.
Элита не требует идеологии. Она её производит. Она объявляет своё мироощущение — истиной, свою выгоду — справедливостью, свой страх — стратегией. Пока она сильна, она навязывает, а не испрашивает. Но вот когда элита начинает вырождаться — приходит её антипод. Не всегда лучше, но всегда агрессивнее.
Археологический парадигма в постмодернистской и постструктуралистской мысли — это аналитическая стратегия, разработанная Мишелем Фуко для выявления исторически обусловленных систем высказывания, которые формируют модели знания в различные эпохи и в различных средах.
Даже самая «естественная» дисциплина — медицина — построена на исторически изменчивых основаниях. То, что кажется нам медицинским знанием, оказывается продуктом определённой дискурсивной формации — то есть набора правил, которые делают возможным одни высказывания и запрещают другие. Не всё можно было сказать о болезни в любой момент истории — только то, что допускала конкретная конфигурация взгляда, языка и института.
Лишь с переходом к современному порядку — с возникновением института авторских прав, цензуры, рынка книги — фигура автора приобретает новую роль. Теперь автор становится тем, кто отвечает за текст: юридически, политически, морально. Его имя маркирует текст, как товар — фирменная этикетка. Имя автора регулирует: можно ли это печатать, продавать, анализировать. Автор превращается в юридическую единицу, в гаранта смысла, в точку, от которой отсчитывают интерпретацию.
Лишь в XIX веке происходит тот самый сдвиг, который Фуко описывает с холодной точностью. На сцену выходит фигура «человека» — но не как метафизическая константа, а как новая точка пересечения трёх форм знания: жизни, труда и языка.
При смене дискурса та же фигура «человека» может «раствориться», как след на песке у кромки моря. Именно этим он иллюстрирует свою мысль о том, что история знания — это не плавный переход к истине, а череда разрывов и новых способов «видеть» и «говорить».
Очевидность — это тоже исторический артефакт. Всё, что кажется нам естественным — от прав человека до диагноза депрессии — когда-то было невозможным даже для воображения. И наоборот: для людей прошлого абсолютно логичными выглядели вещи, которые сегодня вызывают недоумение — как теория «злой крови» или публичные изгнания безумцев.
Дискурсивные практики — это социально и исторически обусловленные, систематические и зачастую неосознаваемые способы использования языка (в широком смысле, включая речь, письмо, визуальные образы и другие знаковые системы) и связанных с ним действий
Дискурсивная формация — это структура, которая регулирует, какие высказывания можно сделать в конкретную эпоху, какие концепты допустимы, о чём вообще можно говорить. Это своего рода «грамматика» эпохи, но не грамматика языка — грамматика мысли.
Парадигма — это совокупность установленных моделей мышления, словаря понятия и набора методов. Это своего рода рамка восприятия, через которую ученые смотрят на мир и понимают его.
Дискурс — способ, с помощью которого сознание обретает форму и содержание через язык. Он позволяет нам выражать мысли, формулировать идеи, обсуждать явления — но делает это не свободно, а в рамках определённой системы правил, заданной культурой и историей.
Дискурс – это не просто форма общения, а основа социального порядка. Через него общество организует знание, закрепляет власть и определяет нормы. Его изучение позволяет вскрыть механизмы влияния, скрытые в языке, и тем самым способствует критическому осмыслению окружающей реальности.
Образование становится не просвещением, а вложением в карьеру. Семья — не союз, а договор о взаимной выгоде. Сексуальность — не страсть, а риск, в котором нужно правильно распределить активы. Этика — не долг, а самоменеджмент, режим постоянного самоулучшения.
Это способ видеть историю мыслей как поле конфликтов, условностей, дозволенного и невозможного. Не всё, что можно помыслить, можно было сказать. Не всё, что было сказано, воспринималось как знание.
Автор воспринимается как создатель миров, персонажей, идей "из ничего" или из хаоса материала. Он упорядочивает, дает форму, вдыхает жизнь. Это перекликается с мифологическими фигурами богов-творцов.
Врачебное знание начинает строиться на новых принципах наблюдения и контроля: клиника выполняет функцию социального контроля над телом и сознанием индивида со стороны власти.
Автор — это не столько человек, сколько функция организации дискурса. Инструмент фильтрации и распределения знаний. И как всякий инструмент, он может быть переосмыслен. Может быть отключён. Или заменён чем-то более гибким и честным.
И вот место прокажённого занимает безумец. Не сразу, не в одночасье. Переход этот был незаметным, почти органичным. Как вода в сухом русле старой реки, структура исключения ищет новую плоть. Сначала — венерические больные, потом — нищие, преступники, наконец — безумные.
Мир — это огромная сцена, на которой одновременно идёт несколько спектаклей. Актёры постоянно переходят из одной постановки в другую, декорации меняются, и никто толком не знает, в каком жанре они сейчас играют — комедии, трагедии или эпической саги. Примерно так выглядят человеческие общества, если смотреть на них без готовых схем и привычных догм. История и теория власти — часть этого хаотичного, но захватывающего действа, а исследователи власти актеры всемирного театра.
Если копнуть поглубже и сбросить привычную пелену красивой сказки про цивилизационный прогресс, окажется, что ранняя история человечества похожа на бесконечную и довольно хаотичную вечеринку, на которой каждый появляется и исчезает когда вздумается, а соседи так и вовсе неизвестно кто и откуда взялись.
Создание культуры требует убежденности ее создателей. Музейное благолепие и политическая корректность уместны в парламенте и музее, но творцы культуры (и художественных ценностей, и научных парадигм, и технологических открытий) обычны крушат стены стереотипов и норм, ломают привычный образ жизни.
Мы не «вырастем над собой», пока будем в 90-x видеть только болезнь и все ее признаки, вплоть до крови и гноя.
С детства мы учимся властвовать и подчиняться. Это два важнейших навыка, которые мы называем социализацией. Искусство, образование учит нас этому через игру. Мир сверстников и властвующих взрослых - через кнут и пряник.
Хотя каждая научная теория может быть опровергнута, те, которые проходят множество проверок, становятся надёжными. Это не значит, что они верны на 100%, но вероятность их правдивости очень высока.
Социальные взаимодействия рождают иерархию и неравенство, благодаря которым вообще возможны группы и кооперация, без иерархии и неравенства невозможны сотрудничество и взаимопомощь. Только в формах иерархии реализуется взаимопомощь.
Народ на обед не пригласишь, с народом о национализме не поспоришь. Народ нуждается в агентах: представителях, берущих по своему желанию и на свое усмотрение, право говорить от его имени.
Первые государства были хрупкими, зависели от принудительного труда и часто сталкивались с бегством подданных к "варварским" сообществам, которые предлагали большую свободу.
Всё сущее находится на грани между устойчивостью и изменением, предсказуемостью и неожиданностью. И, возможно, подлинная гармония заключается не в стремлении избежать хаоса, а в умении извлекать из него порядок.
Опасность начинается тогда, когда модель воспринимается как абсолютная истина, а не как инструмент. В истории есть немало примеров, когда идеологии или научные теории становились догмами, приводя к катастрофам.
Мы — существа, способные разобрать любой поступок по винтикам, но не в силах признать что-то простое, доброе, непосредственное без «второго дна».
Мы находимся в момент, когда слишком многое слишком эффективно. Сети охватили всё. Алгоритмы точны до зрачка. Контроль стал незаметным. Доступ к информации — тотален. И именно это тревожит. Потому что если следовать логике обращения, следующая фаза — не развитие, а прорыв.
Он говорит о паррезии — правдивой речи, которая требует мужества. Это не просто свобода слова. Это личная ставка на истину, в условиях, когда она может стоить жизни, репутации, покоя.
Трансгрессия — это не революция с флагом, а трещина в самих основах восприятия. Именно в этих трещинах — по Фуко — и может родиться другой способ быть.
Надо думать о философии как об искусстве жизни. Свобода — это не отсутствие власти, а умение ею распоряжаться, включая власть над собой.
Это не манифест нигилизма. Это приглашение смотреть внимательнее: кто говорит, откуда, с каким правом и с какими последствиями?
Субъект — это узел сил, сплетение исторических условий, языка, власти. То, что ты называешь «я», — результат множества операций над тобой.
Контроль власти становится повседневным и всеобъемлющим: не только царь, жрец или палач вмешиваются в жизнь, но и учитель, врач, надзиратель — с благими намерениями.
Идеология — это не то, что искажает бытие. Это само бытие, в той мере, в какой оно держится на иллюзиях.
В платоновской оптике язык — ненадёжный инструмент. Он может увести в сторону, как зеркало, искажающее отражение. Поэтому Платон не доверяет искусству риторики: оно умеет убеждать, но не обязательно ведёт к истине.
Это внутренняя установка, форма жизни мысли, направленная не на одну, неподвижную истину, а на множество: подвижных, контекстуальных, исторически изменчивых.
Постмодернизм — направление современного философствования, содержательно и ценностно позиционирующее себя вне рамок классической и неклассической традиций в качестве постнеклас- сической философии
Постмодернизм больше не ищет истину с большой буквы. Он прислушивается к голосам, которым раньше не давали слова: маргинальным, странным, неавторитетным.
«Гул языка» — работа Ролана Барта 1975 года, в которой он размышляет о природе устной речи. Барт показывает, что устное слово необратимо: однажды произнесённое, его уже нельзя отменить или стереть, а можно только добавлять новые слова, объяснения и исправления, продолжая говорить дальше.
Хотя сегодня культура всё больше стремится к плюрализму, воля к истине никуда не исчезла. Мы по-прежнему живём в системах, где определённые формы знания признаются «научными» или «легитимными».
Идея бинарных оппозиций — мощный, но ограниченный инструмент. Она помогает навести порядок, построить систему. Но сама жизнь оказывается богаче. Там, где структурализм видел ясные линии, постструктурализм замечает зыбкие границы.
Там, где разум начинает открыто обсуждать власть, общественный порядок, моральные устои — рождаются не только идеи, но и конфликты. Потому что свобода мысли может легко превратиться в силу деструкции.
Авангард обречён стать популярным — и в этом его конец. Потому что популярность всегда означает признание, а признание — это то, против чего авангард был изначально направлен.
Философия абсурда — это не система, а хроника столкновения. С одной стороны — жажда смысла, неистребимая, почти врождённая. С другой — мир, который упорно отказывается этот смысл предоставить.
Мечтали о пространстве, где исчезнет сцена, где зритель окажется внутри действия, а актер — не будет играть, а будет присутствовать. Пространство должно быть гибким, подвижным, текучим. Это почти политическая утопия — отказ от иерархии, от авторитета.
Смысл нельзя найти, его можно только создать. И чтобы это сделать, нужно сначала научиться говорить «да». Жизни. Себе. Этой земле. Даже боли. Даже времени.
Мы не просто покупаем вещи — мы покупаем смысл. Телефон, машина, одежда — всё это говорит о нас. Желание становится стремлением обладать не вещью, а её значением. Потребление превращается в сложную систему знаков, в которую встроена вся наша жизнь.
Эффект-субъект — понятие, которое обозначает, как в речи и в разных типах дискурса возникает сам субъект: он считается не чем-то изначальным, а результатом тех способов говорения и мышления, которые заданы определенным типом речевой практики.
Эхокамера — метафора, предложенная Роланом Бартом для описания того, как текст способен порождать новые смыслы, когда в его пространство входит фрагмент другого текста.
Это не герой, не революционер, не политический борец. Это тот, кто сохранил в себе чувство меры, достоинства и свободы, несмотря ни на что. Он идёт сквозь мир, который больше не верит в истину, в Бога, в справедливость.
Что если бессознательное — не театр, а завод? Не сцена с репликами и символами, а цех, где работают механизмы? У Делёза и Гваттари бессознательное — это не архив травм, а активный производитель — механика, соединяющая тела, образы, звуки, импульсы.
"Эротика текста" — метафора постмодернистской философии, обозначающая восприятие текста как живой, изменчивой и нелинейной реальности, в которой смысл рождается в движении и многозначности, а не в строгой логике и завершенности.
Мыслить — это не анализировать, а изобретать. И философ — не тот, кто объясняет, а тот, кто сочиняет. Понятия у Делёза — как персонажи романа: они живут, вступают в отношения, умирают и рождаются заново.
